Изгнанники: Судьбы книг в мире капитала

Разумеется, «массолит» каждой из капиталистических стран, при всех объективных сходствах, имеет и свою специфику, зачастую объясняемую причинами исторического характера. Так, скажем, отличие «массовой литературы» США прежде всего в том, что она повышенно активна в утверждении идеалов американского общества. Она формирует 100-процентных американцев. А что такое 100-процентный француз, англичанин, итальянец? Ассоциации чисто внешние, национальные… Вот 100-процентный американец — это человек, на 100 процентов преданный американским «идеалам», американскому образу жизни, системе идеологических стереотипов, которые так старательно формирует сегодня (сегодня — во «времена Рейгана» — старательнее, чем когда-либо) американская массовая литература.

Меняется тактика буржуазной идеологии, изыскиваются все новыё и новые формы воздействия на сознание и подсознание людей — как у себя в стране, так и за рубежом, идет поиск новых методов «психологической войны» против мира социализма с использованием каналов литературы и искусства. Меняется и «массолит». Если ранее для нее были характерны грубоватая апологетика, откровенная лакировка американской действительности, то сегодня это считается «дурным тоном». Ибо бессмысленно утверждать, что в Америке Рейгана, Америке, попирающей международное право, врывающейся в мирные дома гренадцев и сальвадорцев, взрывающей мирные суда в портах Никарагуа, в Америке расовой дискриминации, бесправия, безработицы, в этой Америке все в порядке, ибо невооруженным глазом видно: порядка-то и нет… Так появляется в «массолите» новая тенденция: воспевать американский образ жизни через… «откровенный разговор» о еще кое-где имеющихся недостатках и недочетах. Так «массолит» становится для буржуазной идеологии своеобразным «клапаном» для выпуска пара недовольства. Так появляются в рамках «массолита» псевдокритические произведения, выполняющие заданную буржуазной идеологией роль. И даже король американского «массолита» миллионер-писатель Гарольд Роббинс создает роман из жизни… рабочего класса — «Воспоминание об одном дне». Очередной миф о настоящем американце, вступающем в борьбу за интересы народа и одерживающем победу. У главного героя — профсоюзного лидера Дэна Хаггинса — много врагов: и тайных и явных. Явные — это капиталисты (написанные с доброй симпатией капиталистом Роббинсом), тайные — это коммунисты, интеллигенты, «высоколобые». Коммунисты науськивают рабочих на предпринимателей, что ведет к ненужным жертвам. А ведь можно и договориться с этими явными врагами рабочих — капиталистами. И возникнет гармония, классовый мир, и доходы каждый будет получать в зависимости от своего вклада в общее дело.

Тут идеологический имидж прост: классовый мир, бессмысленность любого выступления против властей. Власти в этом романе не критикуются.

А вот автор книги «Луковое поле» Джозеф Уэмбо смело нацеливает острие своего критического романа во власть предержащих. Только это критика справа. Она тоже выгодна буржуазной идеологии. Имя писателя советским читателям и любителям кино знакомо — по его сценарию был снят фильм «Новые центурионы», прославляющий «замечательных американских полицейских», фильм лживый, формирующий весьма выгодные буржуазной идеологии имиджи, который, увы, широко прошел и по киноэкранам нашей страны. Бывший служащий лос-анджелесской полиции создал свой новый роман на основе материалов нашумевшего процесса об убийстве полицейского. Во время уличной демонстрации один полицейский был убит, второй стал калекой. Неважно, что стреляли в них не демонстранты, а экстремисты-провокаторы. Важно — для автора, что с нарушителями порядка церемониться негоже — с цветными, с коммунистами, рабочими, борцами за мир… Это тоже «критика капиталистической системы». Только критика справа.

Подобный имидж создает в своем романе и Дороти Унак, также бывшая служащая полиции, только на этот раз нью-йоркской. «Закон и порядок» — роман о трех поколениях американских полицейских. Старший — О’Мэлли — похотлив, жесток, корыстолюбив. Средний — его сын Брайен — делает свое «святое дело», стремясь не нарушить ни букву, ни дух Закона. Он вынужден покрывать коррупцию и жестокость своих подчиненных во имя «высоких целей» — чтобы не разочаровать верящих полиции «средних американцев». Его сын Патрик, возмущенный конформизмом отца, срывает с себя бляху полицейского. «Я стараюсь найти выход, сынок, — говорит в душещипательной, мелодраматической сцене отец сыну. — Постарайся и ты… Но нельзя сидеть сложа руки».