Изгнанники Зеннона

Весь мой гнев неожиданно испарился, словно по венам потекла ледяная вода. Через неделю? Видимо, меня настигла кара Зеннона – за то, что осмелилась сегодня оскорбить своей ложью его возлюбленную Дею.

Дядя сильнее забарабанил пальцами по письму, избегая моего взгляда:

– Замужество – твоя единственная возможность скрыть отсутствие дара. Если ты не поступишь в Академию, возникнут вопросы. Нежелательные вопросы, на которые будет трудно ответить в удовлетворительной манере. Если же ты выйдешь замуж, всё спишут на нежные девичьи чувства, которые не позволяют оставить новоиспеченного мужа. Оптимально, если ко времени поступления можно будет намекнуть и на готовящееся пополнение семейства. Ты всецело посвятишь себя семье и детям, и постепенно вопросы у всех отпадут сами собой.

Я сидела, неприлично вытаращив глаза, с приоткрытым ртом. Я не ослышалась? Оптимальный вариант? Он что, шутит?

Только я никогда не слышала, чтобы дядя шутил. Я попыталась хоть что-то сказать, но слова застряли где-то в легких.

Дядя, поправив идеально стоявшую чернильницу, по-своему истолковал мое молчание:

– Понимаю, что всё это весьма скоропалительно. Но дело в том, что найти жениха для тебя было очень непростым делом с учетом всех обстоятельств. Только сегодня я наконец получил окончательное согласие касательно одного кандидата.

Он взял в руки письмо и пробежал взглядом по первой странице. Как завороженная, я уставилась на ровные строчки, выписанные размашистым почерком. Внезапно мне стало нечем дышать.

– Хе́йрон Бернел, – сказал дядя сухим тоном. – Сын Огаста Бернела, главы торгового дома «Бернел и Родд».

Против воли мои брови взлетели.

– Хейрон? Его зовут как… любимого пса Зеннона?

– Очевидно, так, – лицо дяди оставалось абсолютно бесстрастным, словно в таком имени не было ничего необычного. – Как бы то ни было, это законопослушная семья, достаточно обеспеченная, хотя их состояние значительно пошатнулось после прекращения торговли с Альвионом. Молодой человек как раз заканчивает основной курс обучения в Академии камневидцев. Говорят, амбициозен, не желает идти по стопам отца, метит в Советники. При иных обстоятельствах мы могли бы рассчитывать на кого-то более соответствующего твоему статусу, но, увы, выбирать не приходится.

Дядя сказал еще что-то о матери Хейрона и их имуществе, но всё прошло мимо меня. Силой воли я заставила себя снова прислушаться.

– Естественно, мне пришлось дать понять, что ты не унаследовала талант своего отца. Завтра я встречаюсь с Огастом Бернелом и расскажу, что происходит с твоим даром на самом деле. Возможно, после этого он передумает. Но я сомневаюсь. Бернелы никогда не упускают выгодных сделок. Они должны прекрасно понимать, что это их единственный шанс породниться с такой семьей, как наша. Что же касается…

На меня накатила внезапная слабость, и я стиснула руки в кулаки, чтобы собраться с силами.

– Нет.

Мой голос был едва громче шепота, но дядя умолк и слегка поднял брови.

– Нет?

– Я не могу.

– Не можешь. Почему же? – голос дяди прозвучал еще более напряженно и холодно, а пальцы вновь принялись отстукивать барабанную дробь по столу.

Почему? Я посмотрела на белую, без единого пятнышка форму дяди. И он меня еще спрашивает… Сколько себя помню, я всегда делала лишь то, чего от меня ожидали другие. Никто никогда не интересовался моим мнением. Но я надеялась, что, став совершеннолетней, обрету хоть немного свободы. А эта помолвка загонит меня в клетку, из которой я никогда не выберусь. Мое горло словно обхватила удавка, стало трудно дышать.

– Разве твое сердце занято?

Вопрос дяди застал меня врасплох, и я почувствовала, как мои щеки залил румянец. Опустив глаза на стол, я пару раз беззвучно открыла и закрыла рот и наконец выговорила:

– Нет.

– В таком случае вопрос решен.

Стараясь унять охватившую меня дрожь, я впилась пальцами в браслет на запястье. И предприняла последнюю попытку, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало обвинение:

– Мне придется при всех поклясться на книге Закона, что мое решение выйти замуж добровольное.

Никто не мог принудить меня к клятвопреступлению.

Неожиданно дядя хмыкнул – единственный знак того, что мы с ним были связаны родственными, неформальными узами. Но в глазах его не было веселья – только мрачная уверенность.

– Я ни к чему не собираюсь тебя принуждать. Как и предполагает Закон, твое решение будет добровольным. Именно поэтому ты подумаешь над моими словами, а завтра с утра передашь с Гаэном свой ответ – «да» или «нет» будет вполне достаточно.

От его спокойного уверенного тона меня начало по-настоящему трясти. И внезапно для самой себя я спросила:

– Почему нельзя просто заявить, что мой дар не проявился? Или сказать, что он неожиданно пропал?

И услышала мольбу и отчаяние в собственном голосе.

Губы дяди сжались, а его взгляд снова обратился к миниатюрной статуе Зеннона.

– Об этом и речи быть не может. Это… небезопасно.

– Небезопасно? – Мое сердце помертвело. – Меня же… меня же за это не изгонят?..