Изгнанница для безликих_многомужество (СИ)

Представила, как тонкий ручеек живительной магии, состоящей из переплетения жизни и смерти – света и тьмы, тянется от центра ладони, наполняя Аджаха жизнью. Верила в то, что это поможет, даже не так, по-другому и быть не могло, это должно было его спасти, я ведь не зря выгрызала единственную последнюю возможность спасти его и наш брак.

И сработало! Муж менялся прямо на глазах, снова становясь тем красивым, наполненным жизнью и амбициями мужчиной. Щечки полнели, синюшные мешки под глазами уходили, кожа снова становилась телесного цвета, а не мертвенно-бледной.

По щекам потекли слезы, я бросилась к мужу обниматься, пока он приходил в себя и бормотал что-то несуразное.

- Цветочек, я что, умер? Или это правда, и ты обнимаешь меня сама?

Я только сильнее сжала руки. Все равно на то, какой ты бываешь ехидный, главное, что живой, а с остальным разберемся. И откормим.

- Ты как? Есть хочешь? – я шмыгнула носом, отлепившись от него на пару мгновений.

Аджах кивнул, в глазах была нежность, которую я чуть ли не впервые почувствовала от него. А еще бесконечное сожаление, неуверенность в себе и потребность быть нужным. Взрывной коктейль, но грустно привычный для безликих в отношении женщины. А главное – раз уж я смогла залезть в его голову, то Бездна не соврала – я стала сильнее.

И меня все еще штормило.

- Что с твоими волосами, Кли?

- Не знаю и знать не хочу, - я покачала головой, поднимаясь на нетвердых ногах, - Элим даст тебе еды. И присмотрите за ребенком, - проинструктировала мужей.

- Эй, а ты куда собралась? – Аджах схватил меня за руку, - я с тобой!

- И я! – вклинился Элим.

- Нет, присмотрите за мальчиком! – отчеканила я так строго и беспрекословно, что сама удивилась.

- Ого… эта энергия… Кли, что ты… - Аджах не успел договорить, потому что я двинулась к двери и сделала это как самый настоящий безликий, превратившись в молниеносную тень. Раньше так не получалось!

Оказавшись на улице, я каким-то внутренним чутьем быстро определила, в какой стороне Община, рванула туда. Снежинки не хлестали по щекам, я проходила сквозь них, снег под ногами не хрустел, я была темно-серой дымкой, бестелесной и едва заметной. И при этом могла мыслить ясно.

Не прошло и нескольких минут, как я уже была на месте, остановившись возле ограждения Общины, оставляя единственные отпечатки ботинок на девственном полотне снега, укрывающем землю. Чувствуя себя настоящим Терминатором, тенью перескочила стену из груды старых машин и оказалась среди знакомых развалюх. Вот в том углу с поехавшим козырьком старого подъезда я когда-то ночевала, а чуть дальше была старая библиотека, в которой нашла книги, которыми еще не успели развести костер. С книгами вообще была беда, с течением времени все бумажное шло либо в огонь, либо в качестве туалетной бумаги.

Не удержавшись от сентиментальности, прошлась по родным местам, пытаясь пробудить в душе старые чувства, дошла до той площади где был убит Джеф. Вот тогда плотину прорвало и слезы потекли сами собой. Я присела на землю примерно в том месте, где все случилось и подняла лицо к небу, ощущая, как на кожу опускаются снежинки, но холод чувствовала теперь по-другому, словно один процент от того, что было раньше.

Ничего вокруг не изменилось, но казалось, прошла целая вечность с тех пор, потому что я стала настолько другой, насколько это вообще было возможно. Совершенно иной человек. Нет, я безликая.

Нигде не было ни души, и я заволновалась, но судя по следам, совсем недавно здесь была схватка, обнаружились даже капли крови, стоило прислушаться, как сразу стало понятно, где все – на старой площади у казарм лизоблюдов, туда вело и множество следов на снегу, люди выбегали из своих хлипких домов и это случилось недавно, потому что отпечатки ботинок были совсем свежими и не припорошенными снегом.

По мере приближения голоса становились все сильнее, кажется, говорил Алекс, как и было спланировано.

Не особо прислушиваясь, я вышла к площади, скрываясь в тысячной толпе. На мою радость людей за время моего отсутствия стало не сильно меньше, они исчислялись не сотнями, а тысячами. Все-таки это были уже бывалые бойцы, привыкшие к выживанию в нечеловеческих условиях.

Я украдкой выглянула из-за плеча какого-то костлявого мужчины, рассматривая тех, кто стоял чуть дальше, на груде обломков – Алекс, Рем, и отец. Кажется, последнему было плохо, потому что он спустился ниже и присел, привалившись спиной к металлолому. На нем не было лица, Мирак словно постарел разом на двадцать лет и теперь был похож на пожилого дедушку, кожа которого усыпана возрастными пигментными пятнами.

От него не исходила та давящая доминантная аура, он стал обычным безликим среднего сословия, я забрала его силу.

Сердце кольнула жалость. И Мирак вскинул усталый взгляд, посмотрев прямо на меня, на его лице расцвела слишком понимающая улыбка.