Изгнанница для безликих_многомужество (СИ)

- … никому зла, - слух наконец-то уловил голос Алекса, - ни один безликий, как вы здесь нас называете, не жестокий убийца-людоед, а именно так нас обрисовывали люди на протяжении всех этих лет. Мы убивали людей, лишь защищаясь, когда это было необходимо. Вы бы поступили точно также.

Некоторое время, пока Алекс говорил, люди молча слушали, со страхом из-под лба на него поглядывая.

Отлепив взгляд от постаревшего Мирака, заметила, что слева от толпы, разгребая огромную кучу припасов, Тит и Варт раздают людям в очереди еду. Местные выхватывают коробки, словно их сейчас отберут и отходят в сторону, слушая речь дальше.

Поэтому они и пришли, поэтому пока не возмущались. Желание поесть оказалось сильнее страха. А тут в них никто не направлял ружья, как было, когда нам раздавали жалкие мешочки с едой, чтобы не слишком обжирались.

- Лишь защищаясь?! – выкрикнула какая-то женщина из толпы, - мой муж был разведчиком, семь лет назад его разодрали твари за стеной, у меня на руках остались две дочери, я не смогла их прокормить, и они умерли! Зачем мне ваша помощь теперь? – выкрикнула и с размаху откинула свою коробку, оттуда посыпались помидоры, консервы и со звоном разбилась стеклянная бутылка с молоком. На снегу лужу почти не было видно.

По мере того, как рассматривала обстановку, поняла – что-то здесь нечисто. Нигде не было охранников, раньше не менее двадцати мужиков расхаживали по периметру Общины, наперевес с автоматами, творя любое бесчинство. Они бы не пустили безликих просто так толкать свои речи, у них приказ.

Я метнулась к казармам. Отворив дверь, поняла, в чем дело – несколько сотен дозорных валялись на полу без сознания, связанные темными нитями, без магии безликих не обошлось. Но на этот раз они поступили гуманно, видимо, в самом захвате Мирак не принимал участия.

Тем временем на площади уже разгорался целый бунт, в людях пробуждался дух протеста и раз уж это в кои-то веки не давили агрессией и никого не убивали, обороты набирались. На возвышенность, в мужей и отца летели помидоры и яйца, но не протухшие – я проверяла.

Решив вызволять своих мужей от озлобленной толпы, взобралась к ним по обломкам и не реагируя на охреневшие лица мужчин, выкрикнула:

- Спокойно! – мой голос разнесся по всей площади.

Сначала люди никак не отреагировали, а потом кто-то выкрикнул:

- Это же Кли! – девичий звонкий голос услышали все, в нем я узнала свою знакомую, одну из тех, что рассказывали мне о сексе с разведчиками и о прелестях двадцати сантиметров.

- Клэментина! – выкрикнула бабулька – самая старая жительница Общины.

- Ее же изгнали полгода назад…

- Она выжила за стеной…

Шепотки слышались ото всюду, все на меня косились, и я даже пожалела, что не взглянула в зеркало перед тем, как выйти из дома, а Аджах говорил что-то там про мои волосы.

Когда мои мужчины отошли от шока, почти синхронно бухнулись на колени.

- Приветствуем нового наместника, - воскликнул Алекс, рассматривая меня восхищенными глазами. Он не был расстроен, хотя я заняла его место, забрала силу, которая пророчилась ему.

Ничего, милый, все еще впереди, наведываться в бездну я не собираюсь. Мое место здесь.

Следующий, кто унаследует силу Первого Наместника, должен был получить имя Мрак. Но я девушка. Тогда как, Мракиня? Какая-то безвкусица, уж лучше так и останусь Кли.

Я растерянно почесала нос, скосив глаза на кончики своих волос, судя по всему, моя шевелюра карамельного цвета теперь была украшена угольно-черными прядями. Это уже помимо темного глаза.

- Она стала подстилкой безликих! Вот в чем дело! – выкрикнул кто-то.

- Подстилкой? – я ухмыльнулась, чувствуя, как внутри кипит тьма, наверное, я выглядела очень фривольно, потому что чувствовала власть от кончиков ногтей на ногах и до самих корней волос на голове.

Я знала, что стоит щелкнуть пальцами и просто захотеть и я могла превратить в радиоактивный пепел все вокруг на многие километры. Но это было бы огромной ошибкой, за которую меня бы мучала совесть до конца дней.

Эти люди… они как дети. У них нет своего пути, амбиций, верх успеха – проснуться и поесть. Все, чего я хотела, к чему шла – помочь им. Потому что они такие же, какой была я.

Мир намного шире рамок, которые выстраивают люди. Рамки этих бедолаг – община. Запуганные, они даже не пытались узнать, что там, дальше.

- Все изменится, - громко проговорила я, люди прислушивались ко мне, хотя галдеж все еще стоял, - прошлое никто не может изменить, мертвые с могил не поднимутся. Но мы можем менять свою жизнь. И лучше распрощаться с обидами, принять то, что мы даем, чем продолжать жить так, не ощущая ни капли радости от прожитого дня.

- Она права, - крикнул кто-то, - надо пробовать, хуже уже не будет, по крайней мере, здесь никого еще не убили. Хотя, вы сами знаете, в другие времена зачинщиков уже бы пристрелили.

Никто больше не возразил.