Изгнанница Муирвуда

— Благодарю вас, целитель. Этого довольно. Башмачник и валериана. Благодарю вас. Вы можете идти. Я доложу о случившемся канцлеру Крабвеллу.

— Доктор Виллем, клянусь, я сказал всю правду, — плачущим голосом оправдывался Микаэль-целитель. — Я не давал ей ничего такого, чего не дал бы собственным дочерям.

— Благодарю вас, целитель. Довольно. Можете идти.

— Вы полагаете, это яд? — прошептал, отшатнувшись, Микаэль. — Я не травил ее! Клянусь своей душой, не травил! Леди Шилтон, вы же знаете, я бы ни за что!..

— Разумеется, мастер Микаэль, — ответила леди Шилтон. — Я не дам вас в обиду. Вы служили моей семье много лет. Доктор Виллем, так вы полагаете, что дело в яде?

— Я доложу обо всем канцлеру, — сурово повторил врач. — Ступайте. Оба ступайте.

— Она пошевелилась! Майя! Ты меня слышишь? — спросил голос леди Шилтон.

Майя пробормотала что-то утвердительное и потерла глаза, пытаясь открыть их.

— Скажи доктору, Майя. Скажи ему, что я…

— Довольно, мадам! — рыкнул врач. — Вон!

Аптекарь и леди Шилтон поспешно прошагали вниз по лестнице. Голоса их становились все тише.

Врач оказался крупным мужчиной с широкой, похожей на бочонок грудью и венчиком седых волос вокруг блестящей от пота лысины. Он сидел на табуретке у постели Майи — раньше табуреток у нее в комнате не было, должно быть, это леди Шилтон приказала принести. Сложив на груди толстые руки, врач сурово пророкотал:

— Как вы себя чувствуете?

— Мне лучше, — ответила Майя. — Вчера ночью у меня начались истечения.

— Леди Шилтон мне сказала. Я видел кровь на платье… если это можно назвать платьем, — хмыкнул он. — Чердак, сквозняки, ни камина, ни жаровни… Неудивительно, что вы так слабы и бледны. Меня зовут Виллем Бенд. Я намерен дать вашему благородному отцу ряд рекомендаций. Вам следует укреплять организм. Прогулки на ялике принесут больше пользы, чем мытье полов. А стрельба из лука будет полезна для мускулатуры. Вы юны, вам надо больше бывать на свежем воздухе. Это поможет вам улучшить цвет лица.

— Это было бы чудесно, — с благодарностью произнесла Майя.

Он отвел с ее лица прядь волос.

— А кроме того, я намерен сообщить канцлеру и — непременно! — вашему благородному отцу о том, что вас пытались отравить.

Майя сглотнула, вспомнив привкус мела во рту, а затем — внезапную неостановимую рвоту. Ее голова бешено заработала.

— Полагаю, что леди Шилтон и ее бормотун-аптекарь к этому не причастны, — тихо, но сурово произнес врач. — Но вам следует проявить осторожность. Если еда кажется вам странной на вкус — не ешьте. Пейте только воду. Полагаю, лорд канцлер немедленно начнет расследование. Но если вас действительно хотели убить, убийца может предпринять вторую попытку.

Он наклонился вперед и встал. Лицо его было мрачно.

— Меня очень тревожит происходящее. Я непременно поговорю об этом с королем. Не желаете ли что-нибудь ему передать?

Майя широко распахнула глаза. Наконец-то она может обратиться к отцу!

— Передайте ему, что я люблю его. И хотела бы, чтобы он позволил мне повидаться с матушкой.

Врач нахмурился. Взгляд его был суров и строг.

— Я передам вашу просьбу, — пророкотал он, — однако сомневаюсь, что король ее удовлетворит.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ Армада

Проснувшись, Майя обнаружила себя в постели. Девушка заморгала и заозиралась, но комната была ей не знакома, более того — она не помнила, как здесь оказалась. После визита в утраченное аббатство это случалось с ней часто, и все же она никак не могла привыкнуть к этому неприятному ощущению. Простыни тонко пахли пурпурной мятой. По углам кровати имелись столбики, поддерживавшие легкий полотняный полог кремового цвета. Нахлынула паника. Майя резко села и обнаружила, что лежала на нерасстеленной постели, поверх покрывала, одетая — хвала Идумее! — однако из одежды на ней было лишь темно-красное платье, подарок Джона Тейта. Изношенное нижнее платье пропало. От такой заботы Майя совсем растерялась. Будь она закована в кандалы, она удивилась бы меньше.

Девушка поспешно спрыгнула с кровати и едва не упала: кровать оказалась гораздо выше, чем она ожидала. Комната, в которой она стояла, была невелика, на стенах красовались панели темного дерева. На дальней от кровати стене имелось окно, и хотя тяжелые бархатные портьеры закрывали его почти полностью, в щель между ними пробивался слабый свет зари. Майя подбежала к окну и отдернула портьеру.