Изгнанница Ойкумены

– Я сказала: не терпит. А я всегда точна в высказываниях. Фокусировку он держит, если хочет. На любимой тряпочке. На дисплее, когда рисует. Зато контакт «глаза в глаза» не переносит. Не вздумайте заставлять его! Это может плохо кончиться. Лейла однажды…

Матильда осеклась и, вздрогнув, отвела взгляд – словно решила наглядно продемонстрировать поведение маленького Артура.

– Продолжайте. Что сделала Лейла?

– Это не важно.

– Я сама решу, что важно, а что нет! – вспылила Регина. Вернее, показала зубки, оставаясь в душе холодной, как лед. Госпожу Клауберг пора было поставить на место. – Что вы себе позволяете, баронесса? Я, специалист высшей квалификации, бросаю все дела, лечу сюда через полгалактики, а вы пытаетесь скрыть от меня информацию о пациенте?!

– Это было единственный раз…

– Конкретнее!

– Больше ничего подобного не случалось. Я сама до конца не уверена…

Куда и делась грозная комиссарша? Лапочка, центнер живого радушия.

– …да и Лейла ничего не помнит.

– В смысле?

– Она помнит, как поймала взгляд мальчика – какая-то уловка с зеркалом, Лейла взяла ее из местной сказки. Потом она очнулась, когда господин посол тряс ее за плечо. Прошло не менее получаса. Артур играл кубиками. А у Лейлы эти тридцать минут выпали из памяти.

– Сон? Транс? Гипнотическое внушение?

– Не думаю.

– Телепатическое воздействие? Вам удалось выяснить, что это было?

– Нет, – поджала губы Матильда, возвращая себе былой облик. – Даром телепатии мальчик не обладает. Это установлено экспертами. Можете убедиться сами.

– Не премину.

Матильда Клауберг также не являлась телепатом. Этот факт был только что установлен экспертом – доктором ван Фрассен. На всякий случай. Закон о допустимых пси-воздействиях смотрел сквозь пальцы на мелкие нарушения такого рода.

– И как теперь Лейла относится к мальчику? У нее вполне могла развиться фобия.

– Мы тоже этого боялись, – кого Матильда имела в виду под двусмысленным «мы», осталось тайной. – Но девушка очень быстро оправилась. Как ни странно, с тех пор она еще больше привязалась к мальчику. А про обморок вспоминает с улыбкой. Говорит, что просто заснула.

– Ясно. Что-то еще?

– Теперь вы знаете о мальчике все необходимое. Мне больше нечего добавить.

– Благодарю, – Регина встала, давая понять, что разговор окончен. – Вы сообщили очень ценные сведения.

– Я проведу вас к нему.

– Спасибо, не нужно. Это хотел сделать господин Зоммерфельд.

Кабинет посла находился в другой части здания. Доктор ван Фрассен опасалась заблудиться, но общество госпожи Клауберг тяготило ее. Теперь Регина понимала, почему ночью Ник ни словом не обмолвился о комиссарше, под нянькой подразумевая безобидную Лейлу. Впрочем, какая Матильда комиссарша? – младший инспектор, не выше. Пока Артур оставался на Ларгитасе, в специальном наблюдателе не возникало нужды. Но едва отец забрал ребенка на Шадруван… Небось, и должность подходящую придумали, и ставку пробили. И дипломатический статус. Ник не дурак, он прекрасно понимает, кто такая госпожа Клауберг. Разумеется, ему неизвестен секрет «Цаган-Сара», но интерес родных спецслужб к сыну не может его не тревожить. Терпеть соглядатая, не в силах ничего предпринять? Мало Нику, что сын – аутист, так еще и негласная опека…

– Войдите.

– Я готова. Веди меня к Артуру.

По кабинету витал пряный дым. От него хотелось чихнуть. На столе курился кальян – богато украшенный самоцветами, с янтарным мундштуком. Кальян господин посол не успел – или, скорее, не счел нужным убрать с глаз долой. Затянувшись в последний раз, Ник молча кивнул и выбрался из-за стола.

Неприметная дверь вела в соседнюю комнату. «Как из моей спальни в комнатку Фриды,» – пришла на ум непрошеная ассоциация. Химеру Регина заперла у себя. При первом знакомстве с аутистом Фрида будет лишней. Дальше – по ситуации. Впрочем, едва переступив порог «детской», доктор ван Фрассен убедилась: ассоциация с Фридиной клетушкой не выдерживает никакой критики. Заботливый отец постарался на славу: «детская» превосходила размерами кабинет посла. Впору подхватить агорафобию. Обязательный ковер на всю комнату – такого мохнатого исполина Регине видеть еще не доводилось. Низенькие банкетки, пуфики; широченная, как космодром, тахта. Все мягкое, со скругленными углами – чтобы малыш не расшибся, играя. Ну да, с координацией движений и оценкой расстояний у аутистов проблемы.

Особенно в юном возрасте.

Имелись в комнате и твердые предметы: стол-коротышка на «слоновьих» ногах, оплетенных змеями; два шкафа с прозрачными дверцами – внутри в идеальном порядке, как на параде, выстроились бесчисленные игрушки, которыми Артур, по утверждению отца, практически не играл. «Компульсивное поведение, – отметила Регина, – стремление к маниакальному упорядочиванию. Классический симптом. Если, конечно, это не работа Лейлы…» Еще один шкаф, из светлого дерева – наверное, с одеждой. Пара детских стульчиков… Это правильно. Надо приучать малыша к тому, что не все вокруг – мягкое. Набьет пару синяков, зато запомнит, что надо соразмерять движения.

– Привет, Артур! Это папа.

VI