Изгнанные в облака

– Огненная баба, скажу я вам. Я был влюблен.

– Сучья вымя, что это такое? – старик закричал. Лошадь вдруг начала опадать под ним. А потом упала окончательно.

Я слез со своего скакуна. И подошел к старику. Он смотрел на живот, пузырившийся черными язвами.

– Ой, – нашелся я.

Старик выругался, причем сделал это основательно и сочно. Глаза его метали гром и молнии. Он тем временем поднимал длинную накидку под ребрами у лошадей, что скрывали черные язвы. Они оказалась у моей лошади, у той скотины, что везла Зети.

– Мы не заразимся? – поинтересовался я.

– Типун тебе на язык онанист проклятый, – пожал плечами старик. – Я же физик, а не ветеринар. Будем идти, пока не сдохнут.

Слова профессора оказались пророческими. Еще не успело солнце зайти, как моя лошадь вдруг зашаталась и упала.

– Нож, – бросил профессор. – Скорее. И увидите Фью подальше.

Через час уставший старик присел отдохнуть. С его рук сочилась кровь.

– По крайней мере, у нас будет сушеное мясо, – он сморкнулся. – Мы засолим и высушим мясо, но кушать его будем только после прожарки. Кто знает, чем эта тварь болела. Сегодня остаемся здесь. Теперь понятно, почему этот ковбой решил поменять гребаный драндулет на своих поганых лошадей. А я думал, вот нам повезло.

– Вы не виноваты, – я попытался подбодрить профессора. – Все пытаются выжить, как могут.

– А ведь мы пожалуй его и не найдем, – продолжил старик. – Будем идти через пустыню пешком.

– А ваша лошадка умерла? – поинтересовалась девочка, жуя мясо.

– Нет, она просто решила поспать, – отвечал профессор.

– А когда она проснется, она нас догонит?

– Еще бы.

Щенок кушал молча, но с более благодарными глазами. Он очень бодро прожевывал один кусок за куском, виляя хвостом и жалобно поглядывая на профессора.

***

– И что было потом? – спросил я, отрывая кусок мяса, сидя возле костра. – После того как вашу тираническую власть свергли. И к власти пришел великий покровитель демократии Эрманн.

Старик вскинул брови и погладил бороду. Затем продолжил.

– Нас помиловали, но лишили всех привилегий и имущества. Нам было предложено работать на свободном рынке. Но, честно говоря, работодатели сторонились от нас. К тому времени диктатура затягивала гайки.

Меня взял на работу Кеошов Гремли – довольно старый производитель роботов для ванной. Диктатуры он не боялся, да и был весьма храбр и напорист в делах. Седовласый и весь такой татуированный.

А ведь к тому времени мы с женой не могли найти работу уже целый год. Все средства закончились. Мы жили в индустриальном городе Ниобиум на северных болотах. Мы решили переехать в дыру, что было намного безопаснее и подальше от шпиков демократии, что шныряли везде и сажали контрреволюционеров, причем так, что те пропадали навсегда.

Я помню, слова Гремли, когда он меня брал на работу. Я говорю, вообще-то я командор. А он давай смеяться. Говорит, поверить не могу, что ко мне пришел на работу командор. Спрашивает, а жена кто? Я говорю графиня. Отец разорился и отправил дочь в командоры. Так он еще больше заржал. Говорит если у вас какие-то идеологические проблемы, то мне плевать на анархистов, антиглобалистов, командоров, трансгитаристов и прочую шваль, меня интересует только мой товар.

Ну и взял, в общем, меня на работу. Говорит, ничего не теряю. И потом, вдруг завтра власть поменяется, и ты меня повесишь. И повел показывать лабораторию.

После того, как я руководил самой передовой в мире лабораторией вид куцего кабинета с кучей мочалок на столе меня довольно напряг.

И один напарник с отвисшей челюстью и задом по имени Винс. В общем, там я и делал всю карьеру.

***

Наш отряд шел по горячей земле. Целую неделю. Из земли порой выскакивали тушканчики и стремглав бросались вниз. Иногда навстречу нам выползали фаланги и, ощетинившись клешнями, угрожающе замирали. Щенок пытался было на них броситься, но передумывал в самую последнюю секунду, возвращаясь к нам виляя хвостом, в поисках поддержки.

– Если будет змея, то скажи мне, – сказал старик. – Сушеного мяса надолго не хватит.

– Вы всю жизнь проработали на «Гремли лимитед» – невероятно, – сказала Зети. – Теперь понятно.

– Что понятно? – встрепенулся старик.

– Понятно, почему вы так ругаетесь, – засмеялась Зети. – Наш робот-умывальник ужасно ругался, когда тер мне спину. А уж как он ругался с бабушкой.

– Да это была такая фишка наших роботов, – профессор покосился на девушку. – Если человек уж очень грязный, то робот не жалеет слов. А у тебя была бабушка?