Изгои

Хм-м… Ему дешевле сменить любовницу! Знаешь, я у него дольше всех задержалась в подружках, другие в метелках и телках — не дольше двух ночей. Быстро надоедали, наскучивали, он приводил новых. Случалось клеил малолеток с панели. За червонец, даже за бутылку вина уламывал. Теперь таких по городу прорва. Особо вечером на улицах. Глянь, что творится, сами виснут на шею. Бери и веди, куда хочешь, хоть под мост иль в кусты, а коли некогда, прямо за домом или в подъезде. Раньше возмущались, орали, стыдили, прогоняли. Нынче никто ни на кого не обращает внимания. Проходят мимо. И малолетки оборзели. Еще недавно пришла в кодлу одна вот такая. Ну, сученка! Ей всего десять лет, а она уже знает больше любой бабы! И могет еще как! Ей не по кайфу обычный секс! Подай лишь крутой! Такая зеленая, а уже с пятью пацанами за ночь! бы что! Я спросила, со скольки лет она трахается? Знаешь, что ответила? «С детского сада!». А меня дряхлой старухой назвала сикуха и добавила, что в моем древнем возрасте — уже не в спросе! Никто не «снимет» такую старую. «Клеют» молодых. Даже она через пару зим выйдет в тираж, потому спешит — время уходит. И добавила гадовка уже при всех, что в моем возрасте пора из кодлы гнать или запрячь, чтобы «пахала», не обжирала других. Правда, этой стерве не повезло. Обрюхатил ее кто-то. Подзалетела сикша. Ну и спеклась. Бомжи сопляков не растят.

А куда ей теперь деться?

Хрен ее знает! Может вздернется или аборт сделает. У нее, по-моему, семья имелась, но возьмут ли обратно с пузом? Она ж теперь на передок злая. Познала мужиков давно. Не остановится. Это нас с тобой в бомжихи за руку привели. Та сама нарисовалась. Дома ей всего хватало, кроме мужиков. Вот и нашла вольницу. Ей бы в клевые! Но туда из детсада не берут, — усмехнулась Ольга.

Э-э, если б не моя беда! Если б не сломал мою житуху отец, все иначе сложилось бы в судьбе! — вздохнула девка и попросила: — Холодно мне. Дай чем- нибудь укрыться. Все внутри леденеет.

Ольга! Ты ж возле горяченной печки сидишь. Тут поджариться можно, — удивилась Катька и пошла на чердак, где хранились старые бабкины одеяла.

Едва нагнулась, из-за пазухи выпал портмоне, какой украла в аптеке из кармана мужика Она забыла о нем, а тут он сам о себе напомнил.

Катька открыла его и ахнула: сплошные доллары… Сотки… Даже руки задрожали. Такого богатства не ждала…

«Вот почему он поднял базар в аптеке!» — вспомнилось Катьке. Она поняла, что тот мужик, конечно, попытается найти ее. «Если хватит ума, выйдет на Зинку. Та не выдаст, но засаду в больнице устроить могут. Хотя… По списку врача сумеют и в дом нагрянуть. Подпись там внизу стояла, а эти аптекарши всех врачей наперечет знают», — погасла радость.

«А я собаку на крыльце держать буду. Голдберг хрен кого пустит в дом. Да и попробуй докажи, что я стыздила? За руку не поймали!» — успокаивала Катька саму себя, роясь в старье.

Спустив с чердака пару одеял, она внесла их в дом. И не успокоилась, пока не спрятала доллары под печь. Но, несмотря на это, вздрагивала от каждого стука, шороха. Тут же, будто назло, Женька с Димкой взялись рубить дрова. Приволокли откуда-то доски, какие нужно срочно поколоть и гремят в два топора.

Катька невольно подскакивает от каждого удара. Остановить пацанов, запретить им тоже не хочет. Ночью будет холодно. Сама не знает, что теперь делать? То к Ольге подсядет, то к окну подойдет.

Ты чего заметалась? Кого ссышь? — заметила

девка.

Чирия! — соврала Катька.

Если и возникнет он, я здесь. Не тронет. Не дергайся! Это верняк! Когда смоюсь, барбоса во двор выпусти. Он на пса не попрет! Боится собак! Его в детстве чуть не разорвали кобели. Он тогда только начинал воровать. С тех пор говорит, что пес и вор в одной хазе не сдышатся. Теперь собак многие заимели. Тяжело стало промышлять, Катька! Недавно сама нарвалась на беду. Злая была на всех. Шла по парку, навстречу старуха с собакой маленькой и гадкой, с хвостом поросячьим, а уши как у зайца. Я уж сплюнула, что эдакую мерзость на поводке водят. Да ни где- нибудь в сарае, в доме держат. Нам жить негде! А на этом лидере шерстяная телогрейка с пуговками. А старая услышала, как я ее за того кобеля обложила, и косится на своего гада, успокаивает. Меня смех разобрал. Я такого гниду с ползахода обоссу. Ну и ляпни бабке, мол, тебе что, деньги девать некуда, что мандавошку в стремачи сфасовала. Что тут стряслось, не передать словами! — рассмеялась вымученно.