Изгои

Уже через неделю Егор стал подыскивать себе работу. Выбор был небольшой. Его звали охотником- промысловиком в госпромхоз на отстрел песцов и лис, волков и зайцев, либо в старательскую артель золотодобытчиков. Егор выбрал последнее. Тут хоть что-то зависело не только от удачи, а главное, здесь не требовали документы на оформление оружия как в первом случае.

Горилла ушел вместе с бригадой мужиков и мыл золотую породу с отвалов на старых выработках в полусотне километров от жилья.

Люба, провожая его, ни о чем не просила, не настаивала на возвращении. Да и как просить о таком, если Егор даже спал отдельно на диване. И вместо какой-нибудь надежды сказал, уходя:

Может повезет, тогда первым делом с тобой рассчитаюсь…

Не того но ничего не сказала, Промолчала, закусив губу. Сдержала, спрятала обиду поглубже за пазуху. А Егор сделал вид, что ничего не заметил В бригаде подобрались один к одному: все старше Гориллы вдвое, а то и втрое, все с золотом имели дело не по первому году. Новичком средь них был Егор.

Не везло ему в первые дни. Намывал меньше всех золотого песка. И уже начал подумывать о возвращении в поселок, когда наткнулся на самородок, привязавший, заставивший человека остаться. К весне намыл не меньше других. Когда бригада решила вернуться в дома на пару недель, чтобы переждать распутицу, Егор тоже пошел к Любе отдохнуть, помыться, перевести дух.

Два с половиной месяца работал он с поселковыми мужиками. Много узнал от них и о Любаше…

Ты, Егор, прикипайся к ней. Баба она путевая, хваткая, но невезучая. Замуж хреново вышла. За грамотея. А мужику, я так смыслю, диплом лишь помеха! Руки нужны умелые, чтоб никакой работы не гнушался. Вот такой нигде не пропадет. А этот хмырь ее библиотечный институт закончил. Смехотища! Разве мужицкое дело штаны на стуле протирать всю жизнь? Да еще у нас? Ну, скажи, кому нынче до книг? Кто их читает? Оно и раньше мало книгочеев имелось. Нынче и вовсе поизвелись. Книжки на сытое пузо хороши. Вот и перестали в библиотеку ходить. Он один там торчал как сушеный таракан. И все обзывал нас культурным матом. А потом приехала к нам из Москвы фифа: интересовалась прошлым Колымы, историей этих мест. В библиотеке с Любашкиным мужиком до ночи сидела А потом вместе с историей того козла прихватила и увезла как археологическую находку!

Еще бы! Где нынче сыщешь мужика без мозолей на руках? Теперь даже инженеры вкалывать приловчились. И только этот умудрялся как баба с холеными руками дышать. Он, вот срам, даже маникюр себе делал как пидер. В доме от него никакой подмоги, едины убытки терпели. Я б такого гада придавил. А Любка все ждала, что одумается, — говорили мужики.

В доме крыша покосилась, а он, паскудник, сидит на крыльце и книжки читает. Как бы вот врезал такому барбосу промеж бельмов, чтоб званье мужичье не срамил.

И Любка его не ругала. Любая другая выперла б! Она молчала. Мне б моя давно рога свернула и по харе натыкала. Этому повезло! Всегда в белой рубашке, наглаженных портках и при галстуке ходил. Как павлин середь кур. На всех свысока и обзывал темнотой дремучей, тундрой. Ну да хрен с им. Об нем чего тарахтеть? А вот бабу жалко. Ты, коль и впрямь никто не ждет, прирастай к Любке всеми корнями. Не пожалеешь…

Егор, слушая их, и впрямь задумался.

Люба, увидев его, тепло поздоровалась, но не бросилась к мужику. Эта сдержанность насторожила: «Может приглядела кого? Ну, уж хрен, не отдам никому!». Подошел к бабе и, повернув к себе по-хозяйски, спросил:

Ждала меня? Иль остыла память?

Люба ничего не ответила, молча прильнула головой к широченной груди мужика. К чему слова? Они лишь звук. Его попробуй поймать? Может потому не верят на Севере в клятвы. Настоящее доказывают жизнями, долгими годами. О чувствах не говорят. Они в каждом дне проверяются…

Ох, и закрутило Егора с того дня. Еле уложился в две недели, чтоб хоть немного дом выправить. Хорошо мужики помогли приисковики, своя бригада. С зари до темна работали. А к началу третьей недели засобирались на отвалы. Егор перед уходом послал письмо сестре. «Выправил свою судьбу, семьей обзавелся. Работаю с бригадой, золото мою», — написал Аленке. И ушел с мужиками, зная, что ответ придет не скоро.

Узнал Егор, что все мужики, каких спасли от неминучей смерти поселковые, уже получили документы об освобождении. Им даже компенсацию выплатили на лечение. Пусть небольшая, но все ж помощь. Пятерым оплатили проезд домой, а его, Егора, оставили в поселенцах. Не решились с его статьей отпускать с Колымы живьем враз на волю. Три года проверки Севером определили ему в Магадане. Егор не стал оспаривать это решение, порадовавшись тому, что получил.