Изгои

Ты нас спросил? Иль спишь еще? Мы не зэки, мы — бомжи! Нас не за что на Колыму! Ничего там не посеяли! И ты пыли отсюда, козел! На самую Колыму! А может и дальше! Мы тебе не подружки.

Ладно! Не зову! Сам передумал, но поговорить

можем?

Сколько хочешь, если горло смочишь! — живо откликнулась кодла.

Егор притащил еду и выпивку, решив все ж вырвать дочек из бомжей, уговорить их, убедить. Но те, хлобыстнув по паре стаканов водки, уснули прямо на чердаке, не стали слушать Егора. Он почти до рассвета говорил с чужими пацанами. Особо внимательно слушал его Толик-Пузырь. Он даже уснул рядом с Егором, забившись к нему подмышку, тихо посапывая. Егор долго ворочался. Уснул уже утром, когда вся кодла безмятежно спала.

Проснулся Горилла уже в полдень. Рядом никого, в карманах пусто. Кроме документов ничего не оставила шпана. Ни копейки денег, чтобы послать домой телеграмму.

Он был один на чердаке, один перед новым горем. Егор не понимал, что навсегда потерял своих детей. Это они его наказали. Кто же кроме самых родных может без жалости столкнуть в могилу. Он снова попался на доверчивости, какую не сумела из него выстудить даже Колыма.

Конечно, будь Егор обычным человеком, обратился бы в милицию за помощью. Но в том то и дело, что Горилла презирал и не верил ментам. Не считал их за людей. И как истинный колымчанин даже не подумал о самоубийстве, решил сам найти, разобраться с пацановской кодлой.

Недавний зэк много слышал о шпане и не очень удивился случившемуся, поняв, что, оставив ему документы, кто-то из пацанов пощадил, пожалел его. У него не стащили одежду. Выходит, в пацанах у Егора завелся свой дружок, и Горилла, не питая розовых надежд на дочек, вмиг вспомнил пузатенького, круглого мальчишку, какой не отходил от него, внимательно ловил всякое слово.

«Толик!» — вспомнил имя и, оглядевшись, смекнул, что на этот чердак бомжата могут вернуться уже сегодня ночью. Но, возможно таких пристанищ у ребятни десятки по городу. «Сколько их здесь ждать? Да и стоит ли?» — думает Егор, спускаясь с чердака во двор.

«Где их найти?» — огляделся вокруг. Дом стоял на окраине города неприметно, на отшибе.

«Долго ждать не придется. Заявятся к ночи», — усмехнулся Горилла.

Когда совсем стемнело, он увидел как к дому проскочили несколько теней. Вот и тихий свист с чердака услышал — сигнал остальным.

Горилла ждал терпеливо и завалился на чердак неожиданно, когда вся кодла была в сборе и каждый верил, что вчерашний мужик ушел навсегда.

Ох и навалилась на него свора! Егор отбивался от пацанов, как когда-то в зоне от зэков. Никого не щадил,

вломил даже дочкам. Эти оказались свирепей остальных.

Вали отсюда, папаша!

Линяй, козел! Делай ласты, пока не урыли!

Егор отбросил Ксенью так, что она взвыла не своим голосом. Куда делась жалость? Динку за голову прихватил, крутнув в руке так, что той дышать стало нечем, бросил под ноги. И тут же поймал Чирия, прихватил за горло.

Верни бабки, падла! — взревел так, что у Кольки волосы на голове встали дыбом.

Просрал ты их, дядя! Нету у пизды сдачи! — влепила в пах коленом Динка и, визжа от восторга, вопила: — Отбашлял за все разом! Думал, на халяву прокатишься, благодетель. Получи по самые уши! — вломила ногой в бок. У Егора в глазах заискрило.

Его вышвырнули с чердака как тряпку под свист и вой, под мат и угрозы, но, отлежавшись с час, он вошел на чердак снова и опять метелил кодлу, требуя свое.

Он втоптал в пыль Кольку-Чирия. Пригрозил угробить, если тот не вернет деньги. Он расквасил Червонцу всю наличность, а свору девок загнал в дальний угол, где они, дрожа от страха, уже не смели влезть в жуткую драку, какой им еще не приходилось видеть никогда.

Полтора десятка пацанов вырубил мужик, но оставшиеся наседали. Чего только не было в их руках: ножи и свинчатки, кастеты и колючая проволока, спицы и колья. Егор месил их голыми руками.

Кончай махаться, пацаны! Завязывайте! Хмыря не урывайте! Пусть дышит! — услышал Горилла голос Кольки-Чирия. И тут же кодла успокоилась, расползлась по чердаку.

Одежда на Егоре висела лохмотьями. Весь в синяках и шишках, порезах и ссадинах он вышел из этой драки непобежденным, но и не победителем. Ему уступили, но деньги не вернули.

Ты не лучше других! Твои девки не с добра к нам приклеились! Достала их житуха! Отчим с мамаш- кой все уши просрали попреками. «Лентяйки да неучи, безотцовщина», — слышали каждый день. На жратве их обжимали. Погоди! Мы до них еще доберемся! Тряхнем деревню! За своих! Мы им все вспомним! Тебе слегка вкинули, потому что нет твоей вины в их бедах! Но башлять и впредь будешь! Покуда они дышат в кодле, держать станешь. За все, что они стерпели из-за тебя, мы сняли навар! Жидкий он! Мог бы и пожирней отвалить!

Офонарел что ли? Я сам из ходки! Даже на жратву не оставили ни хрена! — вскипел Горилла.

Это нас не чешет! — оборвал Чирий.

«Думал дочек в семью привезти. Теперь вспоминать тошно», — подумал Егор и услышал:

Дядь! Твои девки как все! Ты за них теперь не думай. В кодле легше, чем поодиночке. Выживут и твои! — увидел Толика. Тот снова сидел рядом.