Изгои

Из троих детей Антошка был самый младший, самый визгливый и завистливый. В его несоразмерно большой голове не усваивались и не запоминались хорошие манеры и слова. В ней как в отхожке оседала лишь грязь и гадость. Он с детства был паскудным. А потому, когда вся семья садилась за стол, Антошка обязательно, как по свистку, наваливал полные шта

Когда его выносили во двор, а ходить своими ногами не хотел до трех лет, он запоминал, как ругаются дворники, соседи, прохожие алкаши. И все услышанное повторял дома. Он был ленивым хитрым увальнем, но отец все надеялся, что со временем сын вырастет и изменится.

Когда ему исполнилось три с половиной года, он вышел во двор своими ногами и, увидев котенка, запустил в него камнем. Попал. Заорал от восторга. И, схватив за хвост, побежал топить в луже. Подоспевшую няньку обложил матом за то, что помешала и пригрозил разделаться с нею. И не забыл. Вернувшись домой, подставил вилку, когда нянька собралась сесть на стул. Та подскочила от боли, Антон залился смехом.

Чем старше, тем невыносимее становился мальчишка. И отец, не выдержав, применил ремень, выпоров сына впервые, но до черна. Опозорил он его при гостях. Обозвал всех матом и отца заодно. Все потому, что не дали ему вина. Отец тогда впервые закрыл Антошку в своей комнате. Ох и пожалел о том. Сын все бумаги его изодрал в клочья, перебил кофейный и чайный сервизы, настольную лампу.

Отец долго не мог прийти в себя и бил сына нещадно. Тот вопил на весь дом, но не просил прощенья. Наоборот, грозил дом развалить. И тогда было решено увезти его в деревню к родственникам в многодетную работящую семью, где каждый кусок хлеба давался потом и мозолями, а дети начинали работать едва встав на ноги.

Решили и сделали. Запихнули Антона в машину, тот наложил в штаны, чтобы оттянуть отъезд. Но не удалось. Наскоро вытряхнув из вонючих, сунули в сухие, и машина мигом рванула из города. Надежд не осталось.

В деревне отец рассказал сестре о сыне и, дав ей денег, попросил быть строгой, сделать из Антона человека. Та слушала внимательно и, оглядев притихшего племянника, отвела к своим детям. Поговорив с сыном, попросила не баловать и не жалеть.

Десять детей… Им было некогда возиться с Антоном. Когда тот навалил в штаны, никто не поспешил сменить их как дома. Его не заметили. Антон негодовал. Он кричал, требовал внимания, но бесполезно: в вонючих портках проходил до вечера. А в наказание — не дали есть. Спать уложили на полу на дерюге. Мальчишка до полуночи орал, но его не захотели услышать. И тогда он полез в чугун сам, без спросу. Его оттащили, отшвырнули пинком. Он укусил тетку за ногу. Та отвесила по заднице, и Антон решил сбежать от нее, пока не поздно. Но не смог снять крючок, силы не хватило. Так и уснул у двери на голом полу.

Целый месяц воевала с ним вся семья. Пытались с ним подружиться дети. Не получалось. Били его — он мстил. А потом чуть не спалил дом. Вот тогда лопнуло терпение: избили Антошку дети так, что встать не мог, и пригрозили, если еще нашкодит, живым закопают на огороде. Это испугало. Поверил. Целую неделю сидел тихо. От всякого шороха вздрагивал, но потом успокоился, понял, что над ним пошутили, и снова взялся за свое. Нацепил корове на голову ведро без дна. Собаке к хвосту привязал банку, а кошке — пузырь с горохом. Маленькой сестренке, едва научившейся ходить, сунул за пазуху лягушку. Та от страха зашлась, заикой осталась.

Ах ты, мерзавец! — ухватила тетка за ухо и закрыла Антошку в темном холодном чулане, не велев детям выпускать его до самой ночи.

Антон с час просидел тихо, а потом, оглядевшись, перевернул все крынки со сметаной и молоком. Вылил все, перебил. Тетка услышала. Не вошла. И ночью не выпустила мальчишку. Тот блажил не своим голосом. И накричал. В дверях появился хозяин дома — рослый бородатый мужик с вожжами, намотанными на руку. Он бил так, что шкура трещала, а боль от макушки до пяток свела все тело. Антон дергался, пытаясь вырваться, но из рук мужика трехлетнему жеребцу ни разу не повезло сорваться.

Я тебя, гниду, тут на лавке и раздавлю! — рычал мужик, не прекращая пороть Антошку, и тот впервые почувствовал, что недалек от смерти.

Дяденька! Отпусти домой! — заорал, задыхаясь. Отпущу! Вот выпущу дух из козла, и гуляй на все четыре! — обтер кровь с вожжей и замахнулся снова.

Но Антон взвыл дико:

Сам утоплюсь, удавлюсь, только отпусти! Не стану тебе вредить!

Ну, гляди ж, змееныш! Вдругоряд живым из рук не выпущу. Только на погост, — пообещал гулко и ушел в дом, не оглянувшись.

Антон не мог слезть с лавки и плакал навзрыд. Он решил, как только все заживет, сбежать в город к своим, покуда жив и рассказать, как издевались над ним в деревне.

Он еще надеялся, что его пожалеют. Но напрасно. К нему никто не вышел, не дал воды и не помог встать. Уже к полудню тетка крикнула с порога: