Изгои

Сдвинув в сторону пластиковую душевую лейку, повернув медный вентиль почти до упора, стала ждать. Трубопровод протяжно заскрипел, словно звук шагов в стене, но, в конце концов, патрубок дрогнул, а вода хлынула потоком.

В зеркало смотреться не собиралась, пока не закончу; незачем выяснять, на что, черт побери, любовался Гримм последние несколько дней. Возможно, я и была эмоциональной, неуравновешенной, временами задиристой маленькой сучкой, но все-таки оставалась леди.

Неторопливо сбрасывая с себя одежду, ощущала все то, что проделал со мной Гримм. Между бедер виднелись темные синяки, а кожа, покрытая рубцами там, где он изрезал меня, натягивалась при каждом движении.

Моя попка уже никогда не станет прежней, в этом-то была уверена, ведь мужчина провел в ней, как показалось, битый час.

Посещение уборной не входило в перечень пяти важнейших дел, но мне действительно нужно было в туалет.

Это тоже причиняло боль.

Да уж, будет неприятно.

Но оно того стоило. Спустя минут тридцать, а может, и несколько часов… как знать? Кожа головы стала чистой, мохнатость исчезла, а мышцы испытали долгожданное облегчение. Так давно не принимала настоящий душ, что могла бы провести там долгие месяцы.

Погрузившись в фарфоровую ванну, позволила струям воды обрушиться, закрыв глаза на минутку. Все узнанное должно было значительно отразиться на мне, но я не чувствовала себя более задетой, чем ранее… если не считать ма.

Ее поступки не шокировали меня так сильно, как то, что они уничтожили последние крупицы остававшейся к ней любви.

Чтобы удержать хоть какое-то подобие власти, люди способны на все. Мэр не являлся исключением; он оказался самым дерьмовым человеком, поскольку скрывался за маревом дымки и миражом.

В этот момент, казалось неправильным думать о нем, как об отце, ведь, на самом деле, он таковым никогда и не считался. Имелись воспитатели и няни, но не настоящие родители. Мама пожертвовала всем, дабы присоединиться к нему в стремлении управлять городом.

Мой настоящий отец заботился обо мне, но нам не дозволялось проводить вместе бесчисленные часы. Он погиб самым ужасным образом, но я отказывалась воскрешать в памяти первоначальное чувство утраты. С момента, как жизнь покинула его тело, я оцепенела.

Казалось, все произошло настолько давно, что когда вспоминала об этом, то словно наблюдала за ситуацией чужими глазами. Это лишь побудило задуматься: почему именно сейчас? Отчего мэр приложил такие усилия, чтобы отыскать меня? Для чего он вынудил Ноя запереть меня? Какую цель преследовал? Информация о том, что ма и Бэт в этом замешаны, лишь подлила масла в огонь и усилила желание выяснить, что, черт возьми, вообще происходило.

Когда вода остыла, пришлось заставить себя выйти из душевой, обернув полотенце вокруг тела и вытерев волосы.

Чистя зубы, позволила себе взглянуть на собственное отражение.

Ничего не поменялось. Выглядела по-прежнему. Отключив нравственный компас, внешне нисколько не изменилась. Однако все вокруг стало иным.

У меня имелось прошлое и настоящее. Как и сказала Гримму, прошлое хотелось оставить позади. Теперь же, я была готова покончить со всем и вернуться домой. Пора двигаться дальше и начать полноценную жизнь.

Бросив взгляд на отражение в зеркале, обнаружила, что уголки рта приподнялись в искренней улыбке.

Блеклая красная полоса на горле напоминала о том, что менее двадцати четырех часов назад мужчина провел по нему изогнутым клинком. Развернувшись, рассмеялась, покачав головой, когда увидела идеальный перевернутый крест рядом с буквой «Г», украшавший мою плоть.

Глава 20

Гримм

Руководство было записано на салфетке.

Такер, бармен, обмотал ее вокруг татуировки «V» на шее того, от кого получил информацию.

— Тюрьма Форкфурт? — прочел Кобра, сидя рядом и прихлебывая из рюмки. — Как, бл*ть, в том месте вообще кто-то существует? Это же руины.

Махнув рукой, чтобы Такер подошел, когда завершит разговор, почувствовал, как тяжелая пара сисек прижимается к левой руке, когда опустил правую. Я знал, кто это; заметил, что она наблюдала за мной с момента нашего приезда. Однако не собирался оказывать ей внимание, которого та жаждала.

Когда меня так нагло касались — неприятно, и мне никогда не нравилось, если только это не малявка. Невозможно было оторваться от нее, не трогать руками.

Даже не оглянувшись, отпихнул от себя суку, прикрепленную к сиськам. Услышал, как та попятилась, а затем грохнулась, приземлившись на задницу с недовольным вздохом, рассмешившим Кобру. И, по-прежнему, не обернулся — это бы означало, что мне уже пох*й.

— Поскольку вы с Ромом теперь под запретом, чувствую себя несколько обделенным. Полагаю, ты не планируешь устроить групповушку? — поинтересовался Кобра.

Будь на его месте кто-нибудь другой, я бы дотянулся и раздробил хребет — позвонок за позвонком, а потом, вероятно, помочился бы на него, чисто для острастки.

— Она…