Изгой

— Пошли их всех в жопу, — злой император устал отбиваться от кучу послов и делегаций со всего мира, которые стекались в его дворец, словно муравьи. Весь мир столкнулся с проблемой, которую учинил всего лишь один человек и правители соседних и не очень стран выражали крайнее удивление этим фактом, задавая всего один вопрос на множестве языков:

— А причём тут мы, в ваших разборках?

Ответа на него пока не было, зато были проблемы и многомиллионные иски со всех сторон, требовавших компенсировать потери от поступлений в бюджет энергии человеческих душ. Подобное конечно не могло делать хорошим настроение императора пусть и не бедной, но и не огромной по азиатским меркам европейской страны. Вот и сейчас он заперся в любимом кабинете с советником, лицо которого не внушало ни малейшего спокойствия.

— Энтони с женой? — поинтересовался он, показав взглядом на непривычно пустое креслом рядом с собой.

— Да, она рожает, — тот пожал плечами, — завтра пообещал быть с хорошими результатами.

— Неужели в происходящем есть хоть капля хорошего? — скептически отнёсся к этой новости Валериан, наливая себе виски, которое в этом кабинете за последний год тратилось сотнями литров.

Сэр Артур не успел ответить, как в кабинет без стука вбежал адъютант и глава охраны императора, который с радостным лицом и протягивая зелёные очки ремесленников императору, произнёс:

— Мой император, посмотрите на небо!

Его рука сильно дрожала, когда он протягивал принесённую вещь.

Валериан подозрительно принял очки и приложив их к глазам внимательно посмотрел на небо, ожидая увидеть там привычную зеленоватую марь. Но ничего, кругом ничего не было, только абсолютно чистое, летнее небо без единого облачка.

— Зови Энтони, к чёрту роды, — он передал очки советнику, — меня этот его мёртвый бывший ученик скоро тоже в могилу сведёт.

Сэр Артур лишь мгновение посмотрел на небо, прежде чем вышел из кабинета и отдал краткое распоряжение дежурившим за дверью собственным помощникам.

Всего час ожидания и вскоре внутрь вошёл радостный исповедник, с широкой улыбкой на лице.

— Родила? — вяло поинтересовался император, голова которого была занята совершенно другими проблемами.

— Да, мальчик! Крупный и главное здоровый! — ответил Энтони, от сияющего лица которого можно было прикуривать.

— Я этому безусловно рад, но у нас новая проблема, — император показал в сторону окна, — что скажешь?

— Видел, — тот возбуждённо стал ходить по кабинету, отмеряя шаги, — исчезли все метки, которые были на людях. Я смотрел, пока меня везли сюда, ровные, привычные ауры людей радующие глаз. Словно вернулся в прошлое до…ну вы сами знаете до чего.

— До появления твоего ученика, — проворчал император, — так это хорошо или плохо?

— Если получим подтверждение, что всё вернулось в прежнее русло, то да, проблема исчезла сама по себе, — исповедник развёл руками, — только скорее всего все его изобретения перестанут работать в этой связи.

— Нам это только на руку, — облегчённо вздохнул сэр Артур, — не было и не надо.

— Это уж точно, — согласился с ним император, — тогда жду от вас доклады каждый день в течении следующей недели, чтобы понять, чего мы лишились, а что приобрели после исчезновения этой штуки.

Он снова потыкал пальцем в потолок.

— Слушаемся ваше императорское величество.

Глава 34

Год спустяпосле смерти Жнеца

— Вельфор, иди к маме, — Элиза, сидя на толстом ковре, протянула руки к годовалому малышу, который сидя напротив неё, листал толстую книгу, уморительно делая вид, что читает. Так же, как и его отец, шевеля при этом губами. Сходство было настолько очевидным, что на глазах у неё показались слёзы умиления. Роды прошли тяжело, так что приглашённому на всякий случай хирургу пришлось зашивать её, после всего случившегося. Но результат явно этого стоил. После двух неудачных попыток, едва не вырвавшим её сердце из груди от горя, вот он, краса и гордость молодой мамочки, умильно играет с взрослой книгой. Причём эта любовь у него появилась сразу, как только он окреп настолько, чтобы смог ходить. Первой же игрушкой, которую он потребовал, и конечно же получил, была книга, лежащая на коленях отца.