Изгой

Ел неторопливо и также размышлял над своей судьбой, что в очередной раз перевернулась в одночасье. И не понять совсем – к добру или злу это, ибо уповать на капризы Фортуны нельзя.

«Поход закончился и сижу сейчас в Сечи на птичьих правах, абсолютно не зная, что делать дальше. И непонятно, за кого меня Сирко держит на своем хуторе – толи за почетного гостя, или за знатного пленника, которому разрешили заниматься, чем угодно по душе, но держат строгий пригляд. Да, непонятно все это, одно пока ясно – атаман на меня какие-то планы строит, вот только мне о том ничего не говорит».

Размышляя, Юрий ел окорок, ловко управляясь ножом и вилкой, ломал пышный хлеб на кусочки, прихлебывал взвар из глиняной кружки, искоса бросая взгляд на задумавшегося атамана. Мысленно радовался, что не только освободился из плена, но и получил покровительство самого Ивана Сирко. Теперь можно было строить планы на будущее, вот только ничего путного в голову пока не приходило.

– Скажи-ка, сотник, отчего в Москве тринадцать лет назад бунт вышел, что царя Алексея так сильно напугал?

– Так война с ляхами казну опустошила, вот и решили медными деньгами ущерб восполнить, – усмехнулся Галицкий – за время своего пребывания в этом мире Юрий узнал о нем много интересного. И если раньше он не проявлял интереса к истории, то сейчас как губка впитывает воду, стремился получить хоть какую-то информацию. Потому внимательно слушал знающих людей и порой не стеснялся их расспрашивать. И не просто запоминая, но даже записывая за ними имена и пытаясь хоть как то восстановить точную дату того или иного события.

– Жалование выдавать начали медью, а подати в казну собирать серебром. И делалось это по предложению боярина Федора Ртищева, а в «подметных листах», что разошлись по всей Москве, обвиняли в корысти еще боярина Илью Милославского, царского тестя. А так как отчеканенные медные деньги были не обеспечены…

– А разве деньги нужно чем-то обеспечивать?

Иван Сирко выгнул бровь в показном удивлении, и Юрий поспешил с разъяснениями:

– Так из пуда меди можно начеканить столько копеек, сколько этот самый пуд меди и стоит. Не больше – иначе великий соблазн станет для фальшивомонетчиков. Как не крути, но только потом за один серебряный рубль давали почти тридцать медных, но вначале для них сумасшедший доход пошел. А тут само государство дурить народ попыталось, с первых дней, когда доверие было, маржа ведь лихая поперла.

– Маржа?

Вот тут Сирко искренне удивился, и внимательно посмотрел на Галицкого. Юрий развел руками:

– Это прибыль, батько. Разница между себестоимостью товара и его ценой. В себестоимость входят все расходы на изготовление товара – материал, труд работника, пошлины, которыми этот товар облагают, подати. А цена позволяет получить маржу…

– Знаю, просто ты слово незнакомое сказал, княже…

Рука с вилкой застыла в воздухе – Юрий не донес кусочек мяса до рта, замерев в несказанном удивлении. Но справился с нахлынувшим волнением, кое-как прожевал кусок.

Сирко смотрел на него с усмешкой в глазах.

– С веками выродилось наследство короля Даниила, еще дед твой родословец свой мне отдал. А с чего бы его просто так писарем ставить?! Вот, посмотри на свое «древо», князь, знать будешь, – атаман с усмешкой на губах протянул Юрию свиток.

Галицкий убрал от себя всю посуду, смахнул ладонью крошки, не заметив, как одобрительно кивнул атаман, и развернул бумагу. Взглянул – действительно семейное «древо», видывал он такие, некоторые богатеи из России и Украины подобные на свои рода составляли, заплатив историкам в архивах сумасшедшие деньги.

Посмотрел на «корень» – князь Роман Галицкий, а выше его сын – король Даниил, потом Лев с Мстиславом. Дальше сыновья, внуки, правнук и жены с детьми их указаны. И все – пресекся род. Только «веточка» в сторону пошла – очень длинная, двенадцать поколений насчитал. А вот «побегов» в стороны практически нет – вымирали Галицкие, едва один из сыновей выживал и оставлял столь же нежизнеспособное потомство.

– Мы еще с Зиновием давно рядили, что с вами делать, – Сирко посмотрел на удивленное лицо Юрия и пояснил:

– С гетманом Богданом Хмельницким, князь. С одной стороны хорошо ляхам такой гвоздь в задницу забить, особенно по завещанию последнего в роду короля, который обвиняет поляков и Литву в убийстве. Но с другой, ты уж прости на честном слове – из выродившихся Галицких короли, как из коровьих «лепех» доспехи. Вроде и тяжелые будут, если много наложить, но ни сталь клинка, ни пулю держать не смогут.

Юрий промолчал – крыть в ответ было нечем. Он припомнил, с каким презрением отозвался тот же Смалец о настоящем «бурсаке». Да и чего говорить – память тут же услужливо показала, какой была его собственная жизнь в дальнем прошлом-будущем – как в поговорке переделанной – природа на потомках отдыхает!

– А вот ты непонятный, необычный. К тому же Юрием Львовичем нареченный – таких совпадений не бывает, на то воля Господа Бога нужна! Потому Смалец и удивился несказанно с первого дня – пришел с одним человеком в монастырь, а вместо него появился другой.