Изгой

– Так она же не сладкая, княже?

– Так лет десять нужно, чтобы селекцию произвести, отбирая самые сладкие корнеплоды. Поливать нужно постоянно, свекла влагу и тепло любит. А здесь для нее благодать!

– А как из нее сахар делать?

– Сок отжимать, да известью очищать – ее тут много, на столетия хватит, – Юрий улыбнулся, вспомнив, как еще учась в школе, пошел летом заработать гривен на сахарный завод.

Сейчас он благодарил судьбу за те знания, которые посчитал тогда излишними. И ненужными в дальнейшей жизни. Однако здесь, далеко в прошлом, такая информация оказалась востребована в наивысшей степени. И главное – сахарная свекла лучшее сырье для изготовления спирта, но о том лучше помалкивать до поры и времени, да и секрет «ноу-хау» хранить – статья для будущих доходов самая значимая.

– Оно, конечно, так. Слышал, что сахар безумно дорог, но видеть его не приходилось. И не пробовал, у нас мед имелся, – боярин поставил удобнее загипсованную ногу, и обвел взглядом «кабинет» – в бороде притаилась улыбка, видимо, убранство посчитал невместным для княжеского достоинства. А потому нужно было немедленно разъяснить этот вопрос, чтобы не возникало ненужных ассоциаций. И, отпив из чашки горячий кофе, зажмурив на секунду глаза от удовольствия, Юрий пояснил:

– В прошлом году, когда из крымской неволи с боем освободились, эти земли под руку свою взял, кошевой атаман Иван Сирко их уступил – пустынные стояли. Городок поставили, Славянском нарекли. А еще один – Торское городище, тоже ставили, хотя там казаки и беглые жили. Сам понимаешь – зимовали трудно, по два десятка душ в одной хате ютились. А вот с весны строиться повсеместно стали – полон татарский освобожденный из неволи, на землях княжества моего Торецкого оседает, за Северский Донец мало кто перебирается обратно к родным пепелищам.

– Почему так, княже?!

– А здесь людям вольготно, боярин. Да, татары рядом, набеги каждый год происходят – но беглые валом валят. И как только на южный берег реки перебираются, то уже на моих землях оказываются. А народ у меня вольный, холопства и крепостничества нет и в помине, и никогда уже не будет. О том я сразу урядился с людьми. Любой раб или невольник, что ступит на землю эту, отныне и навсегда свободным станет, вольным человеком. И сам беглец, и все его потомки!

Юрий ощерился – побывав в Крыму рабом, познав все прелести «московского гостеприимства», он стал ярым противником крепостничества. Да и невозможен был иной вариант – не для новой кабалы люди на юг бежали, не смирившись с насаждаемой царями и боярством неволей. Вот и пришлось казачий уклад принимать, изменив его выборность по отношению к верховной власти, которую ему пришлось на себя принять.

– А люди то, как сами здесь живут, если ты их, княже, всех вольными в одночасье сделал?

– Сами организовались – жизнь припрет, живо к согласию придут. В городках на сходе выбирают «голову», в слободах старосту. К ним старейшин в помощь, да и суд на них тоже – по обычаю правят. А мой суд только тогда, когда с решением не согласны – но уже не обращаются ко мне с докучливыми делами и сутяжничеством.

– Почему, княже?

– За напрасную докуку и неверие выбранным судьям обдирал, как липку. Да еще кнутом приказывал жестоко высечь за ложное челобитье! Враз наветы прекратились! И правильно – пусть сами учатся собственной головой жить и за все отвечать по воле своей, а не из-под княжьей палки. Казаки рядом живут, пример есть с кого брать.

– А какие дела ты. княже, вершишь?

– На мне все войско, боярин. А служат в стрельцах все поголовно, и с охотой великой. Ибо тот, кто не желает защищать ставшую родной землю, ее недостоин. Есть такие, боязливые и трусливые. С тех двойную подать беру, и к общим работам принуждаю. Также как и тех, кого само общество осудит – такие людишки в шахты отправляться будут, завели в этом году. Пусть пользу приносят – нам «гулящие» ни к чему.

Юрий поднялся с кресла и выложил с полки на стол образцы минералов, боярин просто впился в них взглядом. Галицкий объяснил, трогая пальцами сырье для будущей промышленности.

– Вот черный кусок – это «горючий камень», что углем называется. Здесь его на диво много под землей находится. Намного жарче горит, чем любое дерево. Лес рубить на дрова я запрещу, а за каждое срубленное дерево обязаны высадить саженец нового. Люди тут такие – волю дай в деле этом, подчистую все вокруг изведут, и потомкам не оставят. Так что мои доезжачие по окрестностям проедут, и где вырубку заметят напрасную, на всю слободу денежный начет делают. Да такой, что живо порубщиков сыскивают. И на правеж сразу выводят.

Галицкий усмехнулся – к его удивлению, население осознавало какую пользу дают леса – и как деревья на постройку, и как место для укрытия от татарских набегов. Так что «лесные правила» восприняло не просто спокойно, а даже одобрительно.