Изгой

— Пусть отъедут подальше, — ответил Прайдер. — Я не хочу, чтобы ее крик услышали.

— У меня не крикнет, — сказал Сын Молнии.

— Да, конечно, но я не хочу никаких случайностей. Вдруг кто из соседей услышит или увидит, а это станет известно тем двоим. Все горожане меня не так тревожат, как эти двое!.. Они нас и под землей найдут.

— У нас всегда все получалось, — напомнил Сын Молнии.

— Сам же сказал про кувшин, что повадился по воду ходить... Все равно будь начеку. Когда пойдем, помни, ее ни пальцем, понял? Привезти в целости и сохранности. Хозяйка особо предупредила, чтобы она оставалась девственной, как и была. Для их жертвы очень важной именно девственницу... Эх, зря я вызвал целый отряд!

— Ладно, встретим их в корчме уже с добычей.

— Тебе бы только в корчму!

— А что? Прекрасное место... А отряд может пригодиться. Вдруг кто узнает и попытается отбить?

В голосе Сына Молнии звучало беспокойство. Прайдер ухмыльнулся:

— Откуда узнают? Вынесем в мешке. В мешке и провезем через весь город. А дальше мир широк, дорог и тропок много...

Глава 16

Через город проскакали рысью, здесь только одни ворота, но сам город невелик, выехали на простор, кони долго неслись галопом, а когда перешли на шаг, Олег вздохнул:

— Никогда не верил, что такое возможно...

—Что?

— Что есть такие женщины.

Скиф дернулся, на всякий случай переспросил:

— Ты о... Ляне?

— О ком еще, чурбан!

Скиф самодовольно заулыбался, спина выпрямилась, он сказал голосом хозяина:

— Да, она очень красивая. Трудно найти равную... Олег пренебрежительно отмахнулся:

— Что красота!.. Сегодня есть — завтра нет. Да и в каждом племени свои законы красивости. В одних — чем толще, тем красивше, в других ценятся худые, как палки. Знавал народы, где на женщин с золотыми волосами смотрят как на уродов... там у всех волосы как тебя, только и глаза тоже темные... знавал... да что там! Многое знавал, но твоя Ляна — чудная и удивительная.

Скиф расплылся в улыбке.

— Да-да, — сказал он заинтересованно. — Ага, да, конечно... А чем еще, кроме красоты?

— Простак, — ответил Олег. — До чего же ты прост, дружище... Все тебе надо чтобы было больше или выше, чем у соседа! Но есть простые житейские явления, которые понятны даже мудрецу, блуждающему среди звезд. К примеру, в отличие от нас, женщины вовсе не стремятся к величию. Твоя Ляна просто живет. Спокойно и счастливо! У нас же не только войны, сражения, постоянные поединки... но даже более сложное и непонятное для тебя: вера, смирение, даже аскетизм и дервишество должны доказывать наше мужское величие!

Скиф озадаченно нахмурился. Конь прядал ушами, словно их обжигало горячее дыхание молодого воина. Наконец Скиф спросил подозрительно:

— Значит... она некрасивая?

— Я слышал от старых людей, — сказал Олег, и Скиф уловил нотку острой зависти в его голосе, — что раз в сто лет на земле рождается девочка с удивительным даром... Кого полюбит, того обходят беды, несчастья, невзгоды. Того в битвах не берет ни меч, ни топор, ни стрела, ни брошенный с крепостной стены камень... Если его укусит змея, то яд не подействует. Да змея такого и не укусит! Поспит рядом, если наползет ночью, а утром поползет себе дальше.

Он изумленно крутил головой, даже оглянулся, но уже не только маленький домик Ляны, но и весь город растаял в утреннем тумане.

Скиф тоже оглянулся, синие глаза округлились, с не-доверием посмотрел в твердое, как высеченное из камня, лицо Олега. Тот кивнул. Скиф воскликнул дрожащим голосом:

— Это... это немыслимо!

— Почему? — спросил Олег.

— Она... она такая простая!

— Простая и чистая, — согласился Олег. В голосе волхва прозвучала насмешка. — Ах да, все достоинства бывают только у людей знатных! А чем выше род, тем достоинств больше.

Скиф насмешку уловил, даже успел вспомнить про своих братьев, но возразил тем горячее :

— Но Ляна... Ляна не колдунья!

— А зачем ей быть колдуньей? — спросил Олег, — Это не колдовство, это... выше. Сила ее любви настолько велика, что охранит любимого даже от колдунов. Эх, Скиф... Дубина, ты даже не подозреваешь, что повезло сказочно тебе, а не Ляне.

Скиф сидел в седле, как будто по нему сверху стукнули огромным молотом. Ниже ростом, спина сгорбилась. Долго молчал, а когда заговорил, голос звучал смиренно и с нотками страха:

— Это что же... Значит, я для чужих стрел неуязвим?

— Да, — подтвердил Олег. — Но ты не рискуй, не рискуй... Вдруг она в разгар схватки вспомнит, что ты ее дурой назвал? Или еще как-то обидел?

Скиф вскипел:

— Да я никогда... Никогда не обижал! Да я лучше свою кровь выцежу до капли, чем позволю себе или другому ее обидеть, огорчить, чем-то задеть! Да я не дам на нее листочку с дерева упасть, я это дерево срублю к чертовой матери!.. Ишь, дурой!.. Да я никогда ей такое вслух не скажу...

Олег сказал:

— Вот-вот. Срубишь дерево, лишишь ее домик благостной тени... Словом, все же не рискуй!

В его голосе звучало серьезное предостережение. Скиф замолчал, поехал дальше нахмуренный, озабоченный. Олег видел сдвинутые брови, а губы слегка шевелились, словно Скиф разговаривал, убеждал, просил, доказывал.