Изгой

У Бориса выработался подсознательный страх, что он хуже других, что окружающие люди будут ругать его или смеяться над ним, если он начнет с ними разговаривать. И он не шел на контакт, боялся заговорить с кем-либо, что-то попросить или рассказать. Он не знал, как себя вести со сверстниками, остерегался взрослых. Он словно прятался ото всех.

Борис постоянно ощущал неудовлетворенность собой, недовольство своим характером. В нем явно чувствовалась беззащитность, не способность постоять за себя. Он никого никогда не ударил, даже когда его обижали сверстники. Мальчишка стойко переносил все свои обиды и никому не жаловался. Но ему внушали, и он был глубоко убежден в собственной бездарности и неполноценности. В его сознании созрел вывод, что он — никчемный ребенок со сплошными недостатками и примитивными наклонностями, унаследованными от негодяя отца. Ему казалось, что он безнадежно отстал от сверстников и не имеет права участвовать в их играх. Он боялся показать всем свою несостоятельность и чувствовал себя отверженным, обреченным покорно сносить все унижения и страдания.

Боря жил в вечном напряжении, он не мог предвидеть поступков матери и постоянно был готов к неприятностям, ибо жизнь его была такова, что в любую минуту можно было ожидать гнева, иногда он даже не знал, с какого края может прийти этот гнев на этот раз, какую причину мать найдет, чтобы выплеснуть на него свою злость. Он не имел право перечить матери, спорить или просить ее о чем-либо. С матерью Борис общался как человек, который всем ей обязан и до конца жизни не сможет расплатиться за ее благодеяния.

Валентина Михайловна же совершенно не стремилась понять, чем живет ее сын. Она никогда не расспрашивала как у него дела, не проверяла у него уроки. Жизнь ребенка почти не интересовала его мать. С сыном она не здоровалась, ни разу не поцеловала его, ни разу не пожелала ему спокойной ночи или доброго утра. Между ними была ледяная стена. Валентина Михайловна никогда не рассказывала Борису о себе, о своих родителях, о том как она жила до его появления на свет. Разговаривали они преимущественно о делах. Иногда мать передавала сплетни про соседей или говорила гадости о Бориных одноклассниках и своих сослуживцах.

Своими словами и действиями Валентина Михайловна не пыталась пробудить в Борисе никаких добрых чувств, напротив, она старалась настроить его против окружающего мира, внушить неприязнь к людям. И Борис, уязвимый и чувствительный, смотрел на мир испуганными глазами. А Валентина Михайловна словно не замечала, с каким ужасом и на нее саму смотрит ее собственный сын. Она не представляла, какую боль причиняет Борису, его неокрепшей душе. Мать считала себя выше сына, она хотела руководить его жизнью и не думала о том негативном влиянии, какое оказывает на Бориса ее ругань и оскорбления. Она привыкла унижать сына, срывать на нем свою злость, будто не понимая, что коверкает ему этим жизнь. Она не хотела понять, что замкнутость, нелюдимость Бориса проистекает из страха перед ней. И этот страх влияет на все его поступки. Мать сделала сына изгоем, не задумываясь о последствиях.

Впрочем, Валентину Михайловну судьба Бориса волновала мало.

И все же, справедливости ради надо сказать, что Боря не был заброшенным ребенком. Валентина Михайловна стыдилась учителей и побаивалась соседей, которые могли донести о плохом ее обращении с сыном. Ее волновало мнение окружающих, она понимала, что по внешнему виду сына будут судить и о ней самой. Она покупала Борису нормальные вещи, вовремя стирала ему белье и гладила одежду. Борис был опрятно одет и знакомые Валентины Михайловны не могли заподозрить ее в плохом отношении к сыну. Только вот еду специально для Бориса она не готовила и не интересовалась, сыт ли сын. Мать оправдывалась тем, что ей одной нужно растить маленькую дочь.

К дочери Валентина Михайловна относилась по-другому. Нельзя сказать, что она испытывала обожание, восхищение ребенком, которое испытывают порой матери к горячо любимым детям, но Валентина заботилась о дочери и от сына требовала, чтобы и он заботился о своей сестре.

Танюша была единственным человечком, к которому мать сохраняла симпатию. Валентина Михайловна смотрела на дочь как на шанс изменить свою жизнь. Дочка должна была стать ее опорой в старости.