Изгой 6

«Я верну ее тебе. Ту, что умерла. Ту, что ты сжег своим огнем. Ту, что ты любил больше жизни. Я верну ее. Я верну тебе Лилис! Обещаю».

Вскрикнув словно от удара острым кинжалом, отец Флатис схватился за голову и закричал:

- Изыди! Изыди! Именем Создателя заклинаю! Изыди! Отче наш! Лишь пред тобой преклоняюсь я! Снизойди до раба своего, успокой его мятущийся разум!

- Молитесь, братья! – крикнул очнувшийся Миргас – Молитесь все вместе!

Молодой парень с растрепанной седой шевелюрой первым затянул слова оберегающей молитвы, затянул истово, громко. Один за другим к нему присоединяли свои дрожащие и медленно крепнущие голоса остальные монахи. Над крохотным островком посреди бушующего подземного огня звучала святая молитва.

Голос разбитого кинжала в дикой ярости пронзительно завизжал, выкрикнул несколько слов на непонятном древнем языке и замолк, затаился, выжидая следующую возможность, чтобы нанести удар по ослабленному рассудку и телу. Древний темный артефакт умел это делать в совершенстве – выжидать момента. Он подождет… подождет…

- А-а-а-а! А-а-а-а! – надрывный, наполненный невыносимой болью голос доносился со стороны начавшего медленно затухать жидкого огня – О-о-о-о!

Воющий крик был наполнен таким страданием, что молитва на мгновение прервалась, ибо всем без исключения показалось, что так выть может лишь отправленный в ад грешник, приговоренный высшим судом к вечному страданию.

Подобрав под себя дрожащие руки, отец Флатис тяжело поднялся на неверные ноги, сквозь грязную маску на его лице блеснули яркие голубые глаза, изможденное лицо повернулось к краю обрыва, за который зацепилась бесформенная пылающая рука. Горящие пальцы впились в сухую землю, напряглись, над краем показалась дымящаяся обугленная голова. Вместо лица лишь почерневшая запекшаяся корка. Раскрылся изуродованный безжалостным огнем рот, обнажив почерневшие зубы и бешено извивающийся тлеющий язык. Общий вскрик ужаса раздался над пятачком уцелевшей земли, стоило им увидеть это исчадие ада. Создание напитанное темной силой и продолжающее жить вопреки всему.

- Что же ты не сдох, старик… - с хрипом из дымящегося рта вылетело облачко пепла – Что же ты не сдох… отдай… отдай мне его… с-с-слышишь, с-святоша? Отда-а-а-а-ай!

- Гори в аду! – коротко произнес отец Флатис, опуская подошву сапога на визжащую от боли и ярости дымящуюся голову.

- Отда-а-ай его… - договорить Гирра Короста не сумел.

Его горящая изнутри голова треснула от удара сапогом словно перезревшая тыква, исторгнув из себя облако пепла и горячих брызг – все, что осталось от его почти испепеленного мозга. Пылающее тело шурда вздрогнуло последний раз и рухнуло в бурлящее внизу раскаленное месиво.

Гирра Короста не сумел выполнить приказ своего повелителя.

Гирра Короста отправился прямиком в пекло.

Стоящий на краю обрыва старый маг и священник отец Флатис медленно повел рукой над огнем и тихо произнес:

- Готовьтесь продолжать путь, братья и сестры. Мы выдвигаемся как только огонь затухнет.

- Да, отче! – выдохнули все разом, не сводя глаз с худой фигуры седого священника.

За много лиг от медленно и неохотно затухающего подземного огня стояла еще одна одинокая фигура облаченная во все белое, с редкими брызгами уже запекшейся крови. Тарис не сводил взгляда с далекого горизонта, неотрывно глядя туда, где его посланец Гирра Короста потерпел сокрушительную неудачу.

Его почти принявшие нормальный вид губы шевельнулись и медленно произнесли:

- Огненный маг… - ненадолго вновь повисло молчание, после чего на губах Тариса Некроманта заиграла тихая улыбка – Значит, ее звали Лилис…

Глава восьмая. Весна в полушаге от нас.

Вот мы и сподобились. Вот мы и дождались.

Таяние снегов началось и шло полным ходом. Особенно там, где падали лучи еще низкого, но уже довольно жаркого солнышка. Не прошло и двух дней с начала оттепели, как двор покрыл слой жидкой грязи, медленно и неохотно просыхающей и радостно чавкающей под ногами людей и гномов. Деревянные настилы имелись, но не везде, так что грязь царила и побеждала, сдавая позиции только перед входом в жилую пристройку, где за чистотой бдительно следили женщины, не пуская грязнуль внутрь. И правильно. Весной всякое просыпается. Не только сонные звери выползают из глубоких нор и логовищ, но и болячки всякие просыпаются. А нам только эпидемии не хватало – новое словечко всплывшее в моей памяти. Словечко с тревожным оттенком.