Изгой

В детстве он думал о работе своего отца как о месте очень впечатляющем, — он воображал себе обитый кожей письменный стол и важные бумаги, в которых было необходимо разобраться, — но, став взрослее, он потерял уважительное отношение к этому. Он вспомнил, как однажды, в возрасте шестнадцати лет, выбравшись во второй половине дня из постели Джини, он вышел на улицу. Он пошел от ее дома в направлении Сент-Джеймсского дворца и купил на углу бутылку джина в магазине, торгующем выпивкой навынос. Он сунул ее в карман и тут заметил отца, выходившего после ленча из своего клуба. Он стоял на углу с бутылкой джина в кармане, а его мысли и тело были с Джини, и он смотрел, как его отец, в костюме и шляпе, разговаривает с какими-то людьми. Он видел, как тот попрощался и сел в такси; отец не видел его, а Льюис потом вернулся в постель к Джини и оставался там с ней до вечера. Он лежал на кровати, а она спала рядом с ним, и он чувствовал себя совершенно одиноким. Он понятия не имел, как дальше сложится его жизнь, его это пугало, но он точно знал, что его жизнь не будет похожа на жизнь отца, даже если он сильно захочет, чтобы так было.

Сидя в тюрьме, он отпускал свои мысли на свободу и думал о жизнях, которые наблюдал, или о которых слышал: бизнесмен, бармен, уборщик, тюремный надзиратель, полицейский. Но, когда он пытался заглянуть в будущее, его самого там не существовало. Там ему не было места. Он был пропащим человеком.

Вот что он теперь осознал: он всю жизнь считал своего отца, Дики, Элис, Тамсин и всех других людей, управлявших этим миром, людьми не пропащими, а теперь понял, что и они все пропащие. Оказалось, что каждый из них находится в таком же сломанном и порочном мире, но он подходит всем им как нельзя лучше.

Впрочем, Кит была не такой. Кит была слишком красивой и слишком застенчивой, и тут все его мысли спутались.

После встречи с доктором Джилберт вернулся к себе в офис. Он напряженно работал до конца дня, а потом поехал домой на том поезде, на котором ездил всегда. Когда он вошел в холл, Элис, как обычно, была в гостиной, около серванта для напитков с выбитыми дверцами. Джилберт не мог сейчас подойти к ней. Он сел на стул у входной двери, положив свой портфель на колени, а она заметила его только через некоторое время и вышла к нему.

— Джилберт?

— Что?

— Ты уже дома.

— Да.

— Что случилось?

Он встал и прошел в гостиную, а она последовала за ним и протянула ему его бокал.

— Ты встречался с доктором?

— Да.

— Ну и?..

— Что — ну и?

— Что он тебе сказал?

— О, он дал мне бланк, который нужно заполнить. Мы говорили о Льюисе.

— Какой бланк?

Он жестом показал на свой портфель, взял коктейль и сел возле холодного камина. Она подошла к портфелю, открыла его, повозившись с непривычки с замком, и вынула оттуда скрепленные листы бумаги. Опустившись там же на колени, она принялась их читать.

— Что у нас на обед? — спросил он.

— Джилберт — но из этих бумаг следует, что надо схватить его. Ты не можешь позволить схватить его! Джилберт!

— О Господи, ну что?

— Ты не можешь этого сделать.

— Не могу. Сначала мы, черт возьми, должны его найти. Они думают, что он мог уехать в Лондон…

— Когда он в этот раз порезал себя, он…

— Дело не только в этом!

— Я уверена, что он не бил Тамсин.

— Ты видела ее лицо?

— Пожалуйста, прекрати кричать. Ты не можешь так поступить с ним. Это сломает его.

— Он уже и так сломлен.

— Джилберт…

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, Элис. Ты не его мать, и это не твое решение. Пожалуйста, давай сменим тему, а если ты не можешь этого сделать, почему бы тебе не подняться к себе в комнату и не побыть там до обеда? — Элис встала, по-прежнему держа бумаги в руке. — Ну, что?

— Когда мы с тобой встретились, — сказала она, едва сдерживая слезы, — ты был очень печальным, Джилберт, и я подумала, что помогу тебе забыть ее и быть счастливым. Но ты все это время охранял и берег свое горе… Ты позволил ему стать черным. Я не понимаю, как ты можешь жить со мной и при этом оставаться таким черствым и холодным. Разве я это сделала? Раньше я винила во всем себя… и Льюиса. Но, видимо, все дело в тебе. Похоже, все дело в тебе самом.

По-прежнему не глядя на нее, он сделал нетерпеливый жест рукой, и она повернулась, вышла из комнаты и поднялась к себе, как он и просил.

Глава 12

Когда совсем стемнело, дом Кармайклов весь засверкал огнями, как кукольный домик. Льюис ждал, когда все улягутся спать, чтобы он смог вернуться в дом своего отца и попытаться найти там что-нибудь съестное. Ему нужно будет пробраться внутрь очень осторожно, чтобы его не поймали. Все семейство Кармайклов находилось в гостиной. Он видел, как служанка и экономка входили в разные комнаты и выходили из них, занимаясь своими делами. Чуть позже Кармайклы сели ужинать, и Льюис спустился ниже, чтобы лучше видеть. Он смотрел, как они едят, курил свою последнюю сигарету и ждал, когда Кит пойдет спать. Ночь вокруг него жила своей жизнью. Он боялся за Кит, нервничал и не мог уйти, пока свет в ее комнате окончательно не погас. Когда ее окно стало темным, он отправился через лес к своему дому.