Изгой

На следующее утро меня вызывают в офис директора, где он усаживает меня в кожаное кресло и ставит греться чайник, чтобы налить чашечку чая. Та же тактика, что у копов. Дайте подозреваемому немного повариться в собственном соку, прежде чем начинать допрос. А напряжение всё растет, пока ты сидишь и гадаешь, что именно им уже известно. В моем случае это может быть что угодно. Сложная жульническая схема, какой стены этого многолетнего заведения еще не видели. Нелегальная онлайн-деятельность со школьного компьютера. Распускание рук с его дочерью и нелегальное употребление алкоголя. На любой вкус.

– Вы пьете чай, мистер Шоу?

Я сохраняю хладнокровие, наблюдая, как он проводит целый сложный ритуал по заварке чашечки горькой воды с мертвыми листьями.

– Вы вроде собирались звать меня Эр Джей.

– И то верно. Теперь вспомнил. Наш первый разговор. – Он садится напротив меня в своем гулком, обитом деревом офисе. – Вы мне обещали, что будете держаться подальше от неприятностей.

– Разве я так это сказал?

– Цитата не точная.

У Тресскотта странная аура. Он дружелюбный, но при этом в нем чувствуется легкая угроза. Не могу стряхнуть с себя ощущения, будто он расставил ловушки и наблюдает, как я нюхаю землю вокруг, подходя все ближе.

Еще одна полицейская тактика – всегда оставляйте немного недосказанности, чтобы подозреваемый проболтался. Я видел достаточно трехчасовых повторов «Закона и Порядка», чтобы не попасться на уловку уровня телешоу.

– Если вы меня в чем-то обвиняете, – говорю я, – то я хотел бы иметь возможность защититься.

– Я бы сказал, защита вам не помешала бы вчера, – кивает он на меня. – Судя по этим синякам.

Ах да. Драка. Не уверен, что это говорит обо мне, но я уже совсем о ней забыл. Стараюсь не показать своего облегчения. Я-то уж думал, что они умудрились спрятать от меня кейлогер^[4], которого я не нашел ни на одном школьном компьютере.

– Мистер Свинни сообщил мне, что вы с Дюком вчера серьезно повздорили.

Чертов Роджер. Фенн ведь говорил, что мужик та еще крыса. Я не ожидал, что он побежит стучать директору из-за простой драки в общаге, но теперь, похоже, мне придется о нем позаботиться. Если он бежит ябедничать папочке по поводу каждого нарушения, то кто знает, что случится, если он сунет свой нос куда-нибудь еще, куда не следует.

– Небольшие разногласия, – заверяю я Тресскотта. – Обнялись и забыли.

Уголок его губ дергается в едва заметной улыбке, и он отпивает чай.

– Ну, конечно. – А потом отставляет чашку в сторону. – Ваши учителя говорят, что вы преуспеваете. Получили пять за первое эссе.

– Стараюсь. – Ну то есть не то чтобы очень, но наше общество нацелено на результат. Люди говорят, мол, методы им тоже важны, но никто не ставит прозрачные стены на скотобойне.

– Из-за того, что вы хорошо учитесь, я прощу вам этот инцидент. В будущем же я не буду так лоялен.

Ага, как же. Я слышал другое. Обучение в этом месте стоит баснословных денег не просто так. Родители платят Тресскотту и его учителям, чтобы они работали няньками, а не администрацией. Поэтому никто из Сендовера не вылетит, если только директор не хочет лишиться своей уютной зарплаты.

– И чтобы никаких больше драк. Если вы не можете решить свои проблемы более конструктивным способом…

Я поднимаю одну бровь.

– Не хочу придираться, но Дюк начал первый. Пригласите его тогда сюда следующим.

– Суть не в том. И я сам решу, нужно ли мне поговорить с мистером Джессапом, если позволите.

– Вы тут главный.

Я улыбаюсь и киваю, ведь, в конце концов, это все, что ему нужно, – чтобы я поучаствовал в искусственном спектакле послушания. Директор чувствует, что у него все под контролем, а я отчитан и поставлен на место, потому что это поддерживает расстановку сил. Но из нас двоих только я знаю, что в эти выходные его дочь будет царапать ноготками мою шею.

Как я и сказал. Информация – это сила.

* * *

За обедом ребята вовсю спешат меня отчитать.

– Ты выглядишь так, словно охотился на сумасшедшего психа в Камбодже, – говорит мне Фенн, когда я ставлю поднос на стол. Он все еще восхищенно рассматривает мое лицо, которое, видимо, стало выглядеть еще хуже, чем с утра, когда я проснулся.

– Что это, черт возьми, вообще значит?

– Ты как будто камуфляжем размалеван, – говорит Сайлас. – Впечатляющие синяки.

Я никогда раньше не пытался запихнуть палец в рану от пули, но та мучительная боль, которую сейчас вызывает жевание, наверняка ощущается похоже.

– Вы просто не видели моего соперника, – бурчу я, уткнувшись в картофельное пюре.

– Видели, – смеется Лоусон. – Ты хоть раз по нему попал?

Я показываю ему распухшие костяшки на кулаке.

– Что-то я ударил.

Фенн фыркает.

– Слабовато, значит.

– Уж не знаю, какой радиоактивный паук забрался Дюку в анус, но бьет он больно. – Я вздыхаю и заставляю себя открыть рот для очередного укуса.

– Теперь ты знаешь, почему мы к нему не суемся, – снова напоминает мне Фенн. Ему еще нескоро надоест напоминать мне, что «он же говорил».

Сайлас не скрывает улыбки.

– Нормально тебе задницу надрали.