Изгои Авроры

Подбежал к станку, проскочив сквозь призрак сутулого. Может, показалось, тот заворчал сильнее, будто понял, что происходит. «Прости, но мне очень надо», — извинился я мысленно. Сзади подгорало.

Не глядя на реакцию призрака, я выломал металлический пресс. Оружие получилось неуклюжим, но действенным. Когда файеркид набросился на меня, я принял несколько ударов на эту железяку, а потом сам перешел в нападение и стал бить сверху вниз. Пять ударов он выдержал, после чего мне прилетел опыт за победу над ним.

Вместе с опытом пришла боль — пресс, раскалившись, обжег мне кисти. Пальцы скрючились и обуглились, а средний на правой руке прожгло аж до кости.

Да, так я много не навоюю…

Чуть не взвыв от боли, я порылся в горячих останках. Набор добычи разнообразием не баловал, разве что деньги стали попадаться. Но главное, что в каждом противнике был кристалл. Я вспомнил, что защита от огня улучшается при трансформации тела, и покрыл руки прионовой пленкой почти до локтей. С легкой паникой отметил, что на предплечье появилась небольшая язвочка, но приказал себе не отвлекаться на нее. Подхватил горячий пресс от станка и пошел по коридору переосмысливать выражение «жечь глаголом».

Часа через два, когда пресс стал напоминать помятый свечной огарок, а я получил новый уровень и тройной запас кристаллов, файеркиды перестали появляться на этаже. И я наконец приступил к тщательному обыску кабинетов.

Действовал грубо. Входил в комнату и ломал многострадальным прессом все замки на шкафах и ящиках, даже не пытаясь тратить время на развитие практически нулевого навыка взломщика.

Добыча не радовала. Попадались в основном письменные принадлежности, гражданская одежда и, кончено, книги. Правда, лишь один том примерно из полусотни находился в приемлемом состоянии. Сначала я хватал все, но превысив допустимый вес инвентаря, стал более разборчив, даже что-то успевал читать. Повысил уровень мудрости на два пункта, изучил новые кулинарные рецепты. А в кабинете какого-то симбионта нашел брошюру с описанием особых способов медитации для притупления прионовой жажды и снижения расхода приона при использовании навыков.

Прочитал. Ноги так, плечи эдак, да еще и извернуться всем телом…

Вообще ничего не понял — какая-то, блин, странная поза. Помогло только появление призрака, который перед извержением как раз медитировал. Я внимательно изучил, как он это делает, и вроде разобрался. По крайней мере, шкала прогресса в трансформации сдвинулась и почти достигла следующего уровня.

За время скитаний по подземелью прокачался не только я, но и Ку-Кулек. Когда я лутал последнего файеркида в темном коридоре, пес выскочил откуда-то и напугал меня до жути. Уставился красными глазами, в которых светилась магма, и окатил волной жара — не слабее, чем монстры. Визуально он стал крупнее и походил теперь на смесь добермана с ротвейлером. Левое ухо оплавилось, а на боку появились три длинных косых царапины, который тоже светились алым.

Нефигово пет апнулся…

Я полез в инструкцию — почитать, как такое вообще возможно.

Гм. Выбрать новую ветку развития, оказывается, можно было еще на предыдущем уровне. Предлагались опции, связанные со стихиями: огонь, вода, воздух, земля. Но пет (или Эфир) сделал выбор за меня. Ку-Кулек стал огненным псом.

А если бы драйк попал в него молнией? Мой питомец перешел бы в стихию воздуха? Было бы интересно…

Но и нынешний вариант впечатлял. По виду — прямо-таки «адская гончая» из мифрила. По статам же, если пересчитать их по той системе, что применяется к игрокам, Ку-Кулек стал даже сильнее меня — чистый двухсотый уровень. У мехдога появилась почти абсолютная защита от огня и способность «клыки магмы» — теперь он мог не только прокусить броню, даже тяжелую, но и прожечь ее. Ну и жар, исходящий от него, тоже, наверное, можно было как-то использовать. С такой печкой и на севере не замерзнешь. Вот только непонятно, чем его кормить теперь…

Я порылся в инвентаре, задержался взглядом на поддельной Слезе Авроры и выудил кусок магмы, выпавшей из файеркида. Пока я был этим занят, Ку-Кулек держался чуть поодаль. Он аж извелся — и обрубком хвоста вилял, и подпрыгивал. От него все так же веяло жаром. Но когда пес подошел ко мне вплотную, температура спала. Мелькнуло голубое свечение, и он, не нанося мне урона, ткнулся на удивление холодным носом мне в руку.

Застывшая лава ему понравилась — схомячил за секунду и уставился жалостливым взглядом, выпрашивая добавку. Жуткая морда, но родная. Если уж и был я готов сказать Эфиру спасибо за что-нибудь, так это за Ку-Кулька.

В Таламусе воспитанникам не разрешали держать собак, но у охраны была парочка овчарок. Задумывалось, видимо, что они будут пресекать наши ночные шатания на территории. Но мы быстро подружились с собаками. Каждый раз, когда получалось спрятать еду, я бежал к их загону и втихаря подкармливал. Мне кажется, они грустили, когда провожали меня в ночь побега…