Изгои Интермундуса (СИ)

Когда шаги затихают, опускаюсь на стоящую рядом лавку. Плечо больше не болит, но я все еще не могу перестать улыбаться, рассеянно потирая то место, куда она меня поцеловала. Да, кажется, о чем-то подобном, мне рассказывала мама. Она говорила, что Septimus Sensu, связывая души, не может не задеть и тела, то есть мы можем чувствовать не только душевную, но и физическую боль друг друга, хотя, в нашем случае, это под силу только мне. Еще помниться, она говорила, что прикосновение Связанного облегчает боль от нанесенной раны, может даже полностью излечить, только если рана не нанесена с помощью магии. В то время, очень много слухов ходило насчет того, насколько сильно Septimus Sensu связывает две души. К примеру, считалось, что если первой умирает женщина, то следом за ней умирает и мужчина. Но и здесь все было не так просто, мужчина умирал, если его род стоял ниже рода винны [vinna производное от vinculum (лат.) – связь]. Что ж, если Дея – наследница Первого Рода – умрет, я последую за ней. Однако же мрачные мысли приходят мне в голову...

Я не собираюсь умирать, по крайней мере, пока не узнаю причину странного поведения Деи.

Встав, направляюсь обратно в актовый зал. И сразу на глаза попадается сладкая парочка. Обнимаются, воркуют. А потом парень, забрав у нее стакан, берет ее за подбородок и целует на глазах у всех. И это уж точно не те детские поцелуи, что доводилось мне видеть и... чувствовать.

Напиться. Забыться. Поведение моей рыжеволосой красотки не просто вгоняет в смятение – оно поднимает меня до небес, а в следующую секунду всмятку об асфальт.

Ловелас, у которого мозги видимо плавно перекочевали больше, чем на полметра ниже, тянет мою Дею в сторону выхода. Школа, погруженная в сумерки, с целым открытым этажом укромных местечек. Что может быть лучше?!

Когда они проходят мимо меня, край ее платья задевает мое колено. И я неосознанно хватаю ее за запястье, снова. Парень запинается, и вопросительное «Э?» непроизвольно срывается с его губ. Все, кто стоит в районе метра, затихают. Надеются на драку? О да. Мой кулак не прочь погулять по его тельцу, особенно по некоторым местам. Но стоит мне поймать ее взгляд, и все замирает. Мысли тают как сахарная вата на языке, рассасываются как леденец, оставляя только стержень. То, что всегда будет со мной, даже когда я упрям сказать об этом, или не могу выразить словами. Мои чувства плавают на поверхности, отделяет их от мира только сцепивший зубы рот.

Отчаянно хочется, чтобы она поняла, что я хочу ей сказать. Я буду с тобой всегда, несмотря ни на что, даже если возненавижу, или же сойду с ума от любви.

Ее лицо принимает похожее выражение, как тогда, на крыльце. Замешательство и что-то еще. Наверное, не понимает, почему я пытаюсь их остановить.

– Только предохранитесь.

У нее пунцовеют уши, а я за завесой душевной боли уже и забыл, что за чушь сморозил. Вижу только, что ее смутил.

Рука разжимается благодаря титаническим усилиям.

Я отпускаю ее – не из сердца, это, наверное, уже невозможно, никогда – будем думать, что к счастью.

Не знаю, сколько я так стою, пялясь в стену. И тут небольшой зал заполняет знакомый мотив – смесь пианино и ударов сердца – эту же попсовую песню Дея уже неделю слушает.

Я всегда с тобой

Несмотря на боль.

Я - другой, не твой,

Но с тобой...

Помоги,

Не уходи.

Прогони мою боль,

Подари любовь.

Сердце в крови...

Горит от любви...

Гниет от тоски...

Помоги...

Думая, что хуже уже некуда, как слышу:

– Щас спою, – нетвердой походкой Петя направляется к сцене, – Ден, включи «Калым».

Да уж, пьяных воплей под шансон мне не хватает для полного счастья. Медленно выхожу из зала, прежде чем со сцены доносится протяжный вой. Напротив раздевалки возле декоративной яблони обнаруживаю двух друзей.

– Не переживай, – подбадривает Маша моего недодруга, – может, она просто перенервничала...

Кир, словно и не слушает ее, сидя на лавочке и уставившись в потолок.

–Не понимаю, я же ничего… – обращается он скорее к себе, чем к ней.

– Что случилось? – спрашиваю я, стрельнув глазами на спящую вахтершу в гардеробе. Куртку не выдали – причина трагедии?

– Аня Кира бросила, – Маша явно рассержена.

Вначале, в моей голове фейерверком взрываются три вопроса. Кто такая Аня? Кого и куда она бросила? Потом я подозрительно кошусь на Машу. Как она вообще тут очутилась? Она же вроде уминала чей-то салат... Я видел только, как Кир и Дея...

И тут до меня доходит смысл сказанного, и возникает только один вопрос:

– Почему? Как?

– А вот так, – подняв голову на меня, Кир разводит руками. – Промямлила что-то о том, что мы не подходим друг другу и убежала.

Кир начинает снова высматривать что-то на потолке – он растерян и обижен – но вдруг, как будто что-то вспомнив, снова поворачивается ко мне.

– С тобой, наверное, так же было? – вопрос в лоб.

– О чем ты? – интересуюсь я, смутно догадываясь, к чему он клонит.

– Она ведь тоже тебя бросила? – Маша переводит его мысль.