Изгой, Крах Советской империи

разговор не контролирует, он едва не сорвался, и бледность, лишь мгновение оттенявшая

лицо, не укрылась от цепкого взгляда профессионала, коим был Либерман.

– Что с вами? – встревожился Либерман и, подозвав секретаря, что-то шепнул тому на

ухо, а затем повернулся к собеседнику, – мне не нравится ваш вид, мой друг. КГБ опять

решил нас надуть? Не выйдет!

– О чем вы, господин Либерман? – пришел черед Алекса изображать удивление. Но

переиграть матерого шпиона в актерском мастерстве ему было не под силу.

– Не дурите, Алекс, вам не идет роль шута. Вы осмелились привести за собой людей

из госбезопасности, – израильтянин был взбешен, – давайте сюда бумаги! Документы,

Алекс, скорей!

Слуга унес со стола нетронутый борщ и сменил скатерть. Алекс протянул Либерману

кейс, но резидент лишь криво ухмыльнулся, поступив предсказуемо.

– Что там? Вмонтированный в корпус пиропатрон с краской? Мне не нужна

собственность КГБ. Оставьте кейс себе. И папку тоже. Вытащите из нее документы и

передайте их мне. Только бумаги!

Понимая, что если сейчас он промедлит и начнет тянуть резину, то Либерман лишь

убедится в правильности своих подозрений, Алекс сделал единственно возможный ход.

Встал на защиту своих интересов. Открыв кейс, он не передал документы, а крепко зажал

папку в руке. Видел нервно бегающие глаза шпиона, застывшее в них нетерпение.

– В чем дело?

– Выполните то, что обещали. Бумаги никуда не денутся.

Израильтянин сделал знак одному из телохранителей и через пару минут получил

блестящий металлическими боками атташе-кейс. Водрузил его на стол, щелкнул замками

и, подняв крышку, развернул к Алексу, демонстрируя содержимое. Плотно обтянутые

банковской лентой пачки зеленых купюр с изображением президентов США радовали

глаз, поражали изумрудным блеском.

– Деньги? – поразился Алекс, – но я просил не денег, а помощи.

– Неужели вы откажитесь от валюты, Алекс? Берите, вам хуже не будет. Надо сказать,

что я приятно поражен. Вы не алчны, как большинство людей. К тому же, врываясь в

рынок, никто не откажется от лишних средств к существованию. Не обижайтесь, друг мой,

эта кругленькая сумма – первый шаг к нашему плодотворному сотрудничеству.

Алекс продолжал гнуть линию бессребреника, вынужденного пойти на

сотрудничество с вражеской разведкой в условиях войны, пусть и холодной. Папка под

грифом «Совершенно секретно» все еще оставалась в его руках.

– Я отказался от сотрудничества с МИ-6, и вы думаете, что я соглашусь работать с

МОССАД? Да никогда! Встреча с вами была лишь попыткой прояснить ситуацию. Моя

информация в обмен на вашу. Вы согласились, и когда я прихожу с необходимыми для вас

документами, вы начинаете юлить, бросив мне жалкую подачку. Все, что мне от вас надо –

это выслушать версию МОССАДа о происходящем. Неужели это так сложно?

– Версию МОССАДа? – Либерман раскатисто захохотал, – вам еще кто-то что-то

нашептал?

– Можно сказать и так…

– Держу пари, что это Отец. Разве вы еще ничего не поняли: вас отдали на съедение

волкам.

Алекс откинулся на спинку кресла, глядя, как Либерман выкладывает деньги на стол.

– Вы удивлены, друг мой?

– Нет, не очень. Вы знаете, кто именно меня сдал?

– Не обманывайте хотя бы себя, Алекс. Вы и сами прекрасно знаете этих людей.

Алекс положил документы на стол и потер глаза. Напряжение последних дней

тяжким грузом навалилось на него, не позволяя расправить плечи и поднять голову, и это

было неприятно.

К сидящим по дорожке приближался раскрасневшийся взмокший секретарь. Зрачки

его сузились, и глаза горели яростью. Либерман понял все сразу.

– Два автобуса стоят на развилке в километре отсюда, – сбивчиво произнес секретарь, -

оба пусты, окна зашторены. Охраняются тремя вооруженными людьми в камуфляже без

опознавательных знаков.

– Ну что ж, Алекс, я был прав, – удовлетворенно заметил Либерман, – вы привели за

собой «хвост». И сделали это умышленно.

– Если меня и выследили, то это не моя вина.

– Не лгите, Алекс, – Либерман взглянул на часы, – но у меня еще есть некоторое

время. А ложь вас больше не спасет…

* * *

Где-то вдали стучали лопасти вертолетов, подгоняя собравшихся. Либерман спешно

сложил бумаги в свой атташе-кейс и встал.

– Уберите его с глаз моих… А ты, – он обратился к секретарю, – готовь машину, мы

едем в аэропорт. Проверь, чтобы там все было в порядке.

Огромные, налитые свинцом темно-синие грозовые облака заслонили солнце. Резкий

порыв ветра пронесся по макушкам деревьев, нарушая прежнюю тишину, срывая

пожухшую листву, с треском ломая сухие ветви. Первые капли наступающего дождя упали

в траву, которую ветер настойчиво прижимал к земле, не позволяя подняться. Непокорные

деревья, противостоя стихии, не могли справиться с нарастающей силой ветра.

Звон разбитого стекла просыпался осколками на площадку возле бассейна. Пустая

глазница окна на втором этаже бессильно моргала трепещущей на ветру рамой.

– Я сказал увести его! – закричал Либерман, силясь перекрыть скрип деревьев и

кутаясь от холода в халат.

Алекса скрутили и повели в подвал. Не видя смысла сопротивляться громилам

МОССАДа, он сдался без боя.

Короткая, но звучная автоматная очередь вывела всех из шокового состояния,