Изгои. Обрученные судьбой. Часть 1

– Фотография. В анкете. Все просто.

– Ну конечно! Извините, я сегодня плохо спала, видимо, поэтому задаю такие глупые вопросы. Это так очевидно, – раздосадовано произнесла я.

– Снились кошмары? – выразительно спросил итальянец.

Я мысленно стукнула себя по лбу за то, что сболтнула лишнего.

Он оценивающе меня разглядывал, словно под большим микроскопом, примечая все вплоть до покраснений на коже после беспокойного сна. На секунду мне показалось, что в его глазах вспыхнуло желание, и я испугалась. Но приглядевшись, я увидела лишь хладнокровное изучение.

– Да ничего особенного, – покусывая губу, ответила я. То, что он был моим спасителем, рассказывать ему я не собиралась ни при каких обстоятельствах. Даже под пытками.

– А почему Вы мне сразу ничего не сказали? Вы еще вчера приехали сюда, и Вам могла понадобиться моя помощь, – сменила я тему.

– Я могу обходиться словарем, – усмехнулся мужчина.

– Тогда зачем я Вам нужна?

Какое-то время он смотрел на меня, словно раздумывая над ответом.

– Заглядывать в словарь после каждой фразы, знаете ли, не очень удобно. Тем более на важных встречах. Это не будет способствовать моей репутации.

Представив себе этого сурового мужчину с убийственным взглядом и деловыми манерами, лихорадочно листающего словарик в поисках ответа, я невольно рассмеялась.

Глаза итальянца заблестели, и я готова была поклясться, что видела расслабленное лицо беззаботного человека. Вся его холодность и дикость исчезла, а взгляд потеплел. В этот момент моя оборона, которая держалась на чувстве опасности и недоверия к нему, моментально рухнула.

– Извините, – виновато проговорила я, взяв себя в руки и перестав смеяться, – но это и вправду было бы забавно.

Его лицо вдруг снова стало напряженным и сосредоточенным, а глаза строгими и вкрадчивыми. Я даже стала сомневаться в том, что видела ранее.

– Несомненно, Руслана Мильская. Вы приехали из России. Одна из лучших учениц университета. Два высших параллельных образования, одно неоконченное. Культуролог-лингвист. Двадцать три года. Живете одна.

– Вы очень осведомлены, месье…

– Почему Вы не остались жить с отцом хотя бы до окончания учебы, мадмуазель Мильская? Это было бы проще, чем работать вечерами, оплачивая съемную квартиру? – Он проигнорировал мой безмолвный вопрос о его имени.

– Это не относится к нашей с Вами работе. – Я была расстроена тем, что агентство нечестно поступило со мной, выведав такие подробности обо мне и рассказав все посторонним людям. О том, что моя мама умерла, он, похоже, тоже знал.

– Вы, мадам Мильская, относитесь к нашей с Вами работе, а я должен знать все о людях, с которыми имею дело. – Его любезный тон ничуть не отражал дружелюбность, напротив, пугал своей расчетливой хладнокровностью. Он говорил так, словно был секретным агентом, подозревающим всех окружающих в шпионаже за ним. Либо так и есть, либо он параноик. И в том и в другом случае, вызывать его недоверие не хотелось.

– Я привыкла быть самостоятельной и меня не пугают трудности, – недовольно произнесла я. Как он смеет расспрашивать о моей личной жизни?

– Что ж, пусть так, – проговорил он, явно неудовлетворенный ответом. – Вы ведь знаете, что вы – приёмная дочь. Никогда не пытались найти своих биологических родителей?

Я чуть не упала со стула, остекленев словно статуя. Откуда он может знать такие подробности?! Похоже, агентство перешло все границы!

– Нет. – Слезы предательски заблестели в моих глазах сама не знаю почему, и, чтобы не расплакаться перед ним, я отвернулась, стараясь сконцентрировать всю свою злость на нем.

Я вспомнила тот момент, когда случайно узнала об удочерении. Мне тогда было десять. В тот момент я впервые почувствовала душевное одиночество, которое и теперь, спустя годы, не дает мне покоя.

Когда я смогла взять себя в руки и повернулась, его ледяной взгляд смягчился, глаза больше не излучали хладнокровие. В них читался неподдельный интерес. От такой внезапной перемены моя злость начала потихоньку улетучиваться. Я смотрела на него в недоумении, пытаясь понять этого загадочного человека.

Мы просидели так несколько минут. Затем его лицо снова напряглось. Глаза стали холодными и бесстрастными, не упуская при этом ни одной детали происходящего вокруг. Он походил на тигра, растянувшегося на солнышке у водопоя и всем своим видом показывающего, что его ничего не интересует, но в ту же секунду он готов был перегрызть горло каждому зверю, решившему пересечь его границы.

– Добрый день! Я пришел рано, но вы, все же, опередили меня.

Я обернулась и увидела мужчину лет 35. Он был небольшого роста, полной комплекции, с коротко остриженными волосами. На нем был одет темно-синий костюм. Он нам улыбался, но это не была искренняя улыбка, скорее отрепетированная любезность.