Изгой (Павел Веласкес-1)

Шлёпая мокрыми ногами по досчатой дорожке, Павел дошёл до двери, забрал заказ, доставленный из китайской забегаловки, которая была в шести кварталах — рис с овощами, свинину в сладком соусе и маленькие заварные пирожные со сливочным кремом и лососем, которые китайцы уже лет двести как считали своим национальным блюдом. Они называли их пао-фу. Еда была в контейнере, разные части которого обеспечивали разную температуру — упаковка стоила семьдесят реалов, но зато была многоразовой, и её можно было менять.

Кондо представлял собой длинный ряд из сблокированных и отдельных домов, согнутый буквой П. Каждый стандартный блок был шесть метров в ширину и десять в глубину, в два этажа, с пристроенным гаражом, для большой семьи мало, а для одиноких людей, воде Павла, в самый раз. И для пожилых пар, которые занимали четыре пятых всех квартир. Все блоки были как близнецы, через крыльцо человек попадал в небольшой коридор, с лестницей, ведущей на второй этаж, дальше — в просторную кухню-гостиную. Рядом с лестницей была кладовка, небольшой санузел и подъёмник лифта, а если подняться на второй этаж, то на две стороны расходились две спальни, опять же с ванной возле лестничной площадки.

Павел вторым этажом почти не пользовался, там он ночевал, только если у него были гости, точнее — гостья, но порядок с помощью уборщицы поддерживал, а сам спал на первом этаже, кровать выезжала из стены кладовки и туда же убиралась. Прямо из гостиной был выход на террасу и крохотный дворик, засеянный травой, с грилем для барбекю, который эти два года стоял без дела. Газон пересекала дорожка из красного дерева, которая вела к общему бассейну — тут компания, которая продавала квартиры, не пожадничала, и вырыла настоящий пятидесятиметровый шедевр с искусственной волной и водяными горками. Очередной маркетинговый просчёт, семьи, которые могли бы ими воспользоваться, в кондо не селились, а людям пожилого возраста бассейн был почти не нужен. Практически всегда плавательные дорожки были свободны, это Павла вполне устраивало.

Траву стригла обслуживающая компания, она же присылала уборщицу каждый четверг. Это сыграло злую шутку с теми, кто утром посетил дом, чемоданчик оставили наверху, в спальне, под кроватью, поэтому Павел его не увидел. Он не стал подниматься наверх, за полночь просидел в гостиной, изучая материалы, присланные Тимми.

Старый порт начали строить ещё до Разделения, когда поняли, что больших континентов поблизости нет, и морской путь для коммуникаций между будущими населёнными островами, а Сегунду намеревались заселить минимум сотней миллионов человек, будет самым рациональным. Температура на планете колебалась от ноля на полюсах до плюс семидесяти на экваторе, сильные восходящие воздушные потоки теоретически должны были мешать самолётам путешествовать из северного полушария в южное, и наоборот, а большегрузы, закрытые сверху солнечными панелями, с тепловыми насосами на глубине в пятьдесят метров, пересекли бы горячий пояс без особых трудностей. Естественного спутника у Сегунды не было, океан на большей его части стабильно выдавал волнение в четыре балла, с белыми барашками поверх удлинённых волн. На полюсах волнение практически стихало, вместе с ветром переходя в лёгкий бриз, а ближе к экватору усиливалось до шести баллов.

Разделение эти планы прервало, и о Южном полушарии пока никто не задумывался. В Северном тоже островов хватало, если сложить их вместе, они бы сравнялись по площади с Австралией, так что остаткам человечества было куда двигаться. Поэтому порт продолжали строить и после Разделения, хоть и не в первые годы, когда отчаянно не хватало рабочих рук для обустройства.

От Верхнего города до порта по прямой было около четырёхсот километров, а по дороге от Сидаже Алта к Тампе и вниз на равнины — все пятьсот пятьдесят. Рациональнее было бы построить его рядом с Майском или с Акапулько, но в Майске обосновались русские, а в Акапулько плотно засели мексиканцы, аргентинцы и бразильцы. Оборудование для порта шло через американцев, стремившихся захватить территорию побольше, они выбрали место, где Рио-Лунга, река, текущая с плоскогорья на восточное побережье, впадала в океан.

Возле порта построили судоремонтный завод, причал с дебаркадерами, город для тех, кто решил связать свою судьбу с морем, рыбацкий посёлок и несколько ферм с коноплёй и маниоком. Порт торжественно открыли в 34-м году от Разделения, город рядом с ним назвали Кейптауном, а округ — Фишбургом. Город получился неплохо, ровные улицы с рядами нарядных домов, центральный район с магазинами и клубами, деловой центр с небоскрёбами и даже чайна-таун с несколькими сотнями китайцев, открывших закусочные и химчистки. Дорога, уходящая к нескольким фабрикам по металлообработке и цементному карьеру, тянулась на десять километров, и дым и пыль практически городу не мешали. Преимущественно северо-западный ветер сгонял и дым, и запах копчёной рыбы в океан, подальше от людей. Триста, двести, даже сто лет назад, потом производств почти не стало, дыма с запахом — тоже.