Изгой Проклятого Клана. Том 2

— Мы не договорили, — он выдавил последний смешок. А затем из-за моей спины ударила зелёная вспышка. А дверь, к которой я потянулся, стала быстро зарастать корнями, которые выходили прямо из стен. Дубровский сказал: — Нам надо закончить наши переговоры.

— Я не имею дел с такими как ты, Дубровский, — ледяным тоном произнёс я.

— Из-за моей неловкой сценки? Ты слишком серьёзен, — усмехнулся он. — Так и с ума сойти можно, если всё воспринимать настолько близко к сердцу, — он вздохнул. — Жизнь — это игра, Руслан! Просто большая игра, в которой мы или игроки, или фигуры. Но чаще всего — всё вместе, смотря с чьей стороны смотреть. Для Императора мы — пешки. Для слуг — властители. А с равными — конкуренты и, как раз, игроки.

Корни накрепко оплели дверную ручку, а Дубровский продолжал свою речь:

— Зачем цепляться за то что правда, а что нет, если каждого из нас ждёт смерть? Ты знаешь, кто мы для князя Евгения? Иногда мне кажется, что для него мы даже не фигуры. А просто актёры на сцене. А он ждёт окончания спектакля, чтобы выбрать, кинуть в нас либо цветок, либо тухлый помидор. Как тут можно отказать себе в удовольствии чуть-чуть сыграть чужую роль?

— Ты говоришь как трус, — я обернулся на него, вдавливая стальным взором. — Либо как шут. И оба из этих титулов не достойны того, чтобы их носил граф. В нашу первую встречу ты говорил про стержень. Как один из критериев, по которому решаешь, будешь ли ты иметь со мной дела. Теперь скажу тебе я: ни шуты, ни трусы мне не интересны. Теперь открой дверь, либо я вышибу её!

Глава 11

Веселье испарилось из глаз Дубровского.

Он смотрел на меня исподлобья, будто пытаясь испепелить своим взглядом.

Во всём дереве вокруг нас вспыхнули тонкие прожилки зелёной маны. Словно мелкие светодиодные лампы.

— Я предупреждал тебя, — цедил он, не моргая, не отворачиваясь. — Но ты посмел вновь оскорбить меня, — он в гневе сжал стол до побелевших костяшек пальцев. — А значит, тебе…

От него веяло угрозой. Угрозой, которая могла в любой момент превратиться в реальную опасность. И этого допустить я никак не мог! Не только ради себя, но и ради тех людей, которые приехали сюда со мной!

Я мгновенно оказался напротив.

От моей резкости Дубровский застыл с приоткрытым ртом и лишь спустя мгновение отстранился назад с широко распахнутыми глазами.

Испуг.

Лёгкий, почти незаметный на фоне удивления. Но я заставил его испытать страх.

Я опёрся на его стол кулаками. И выпустил немного своей маны, чтобы усилить эффект моего и без того тяжёлого взгляда.

Мои слова раздавались в кабинете, как звон колокола:

— Твоё слово — пыль. Хочешь войны? Получишь её прямо сейчас. В таком случае я успею закончить с тобой до того, как ты встанешь из-за стола. Да, твоя гвардия может успеть убить моих людей. Да, твой род объединится с Морозовыми. Да, может, сам князь Евгений велит уничтожить мой род. Вот только…

Я широко оскалился и подался ещё вперёд. Оказавшись ещё ближе. Я смотрел ему в глаза. И чуть ослабил поводки своей воли, дав Жажде Крови мантикоры выйти наружу.

Ростки страха, до того проросшие во взгляде Дубровского, стали расти. Быстро, как обожаемые им дубы.

Я низким голосом выговаривал каждое слово:

— Вот только род Северских — это я. И я отсюда уйду живым. Ты и Морозовы можете уничтожить мой дом и весь Северный Предел. Но моих людей там вам не уничтожить и, тем более, не сломить. Они уйдут в леса и станут ужасом, который будет кошмарить род Дубровских, на протяжении поколений. Тебя ждёт не короткая победоносная война с бедным соседом, Дубровский. А вечная, нескончаемая бойня, до завершения которой не доживут ни твои потомки, ни потомки твоих братьев и сестёр! Этого ты хочешь?

Он был бледен.

Он едва дышал.

Он смотрел на меня, как замерший олень перед голодным волком. Беспомощный. Но в кои-то веки совершенно искренний.

Потому что сейчас я ощущал запах его страха. Сейчас я чуял гораздо больше чем раньше.

Пальцы Дубровского едва заметно пошевелились.

— Даже не вздумай, — произнёс я. — Любое лишнее движение — это война и твоя смерть. Понял?

— П… — он проглотил ком в горле. — Понял.

— Молодец. А теперь убери свои корни и прояви благоразумие, не мешая мне и моим людям уйти.

— Уберу, — он облизнул пересохшие губы. — Надо… технику ис-спользовать. Можно?

— Можно, — кивнул я, всё это время не сводя с него глаз.

Он сделал короткое движение пальцами и я услышал позади трение дерева.

— Сделал, — сдавленно сказал он.

Я быстро взглянул назад и убедился, что проход действительно оказался свободен.

— Молодец, граф. Продолжай в том же духе и твоя жизнь останется такой же, какой была до нашей встречи. А если попробуешь ударить меня в спину или тогда, когда я покину твою усадьбу, то имей в виду: я могу добраться куда угодно. Даже в самое защищённое место в Империи.

— Проблем не будет, — он медленно покачал головой. — Слово даю.

Слово шута… дурака… актёра — оно не стоило ничего.

И тут дверь с грохотом вылетела.

Внутрь ворвалось полтора десятка гвардейцев. С обнажёнными короткими клинками, светящимися бледным светом и нацеленными на меня автоматами.

Медленно…