Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

Старейшины [еврейской общины Майнца] решили, чтобы спасти общину, щедро раздать свои деньги и подкупить многих князей и посланников, епископов и наместников. И тогда главы общины, которых уважал местный епископ, пришли к нему и к его чиновникам и слугам, чтобы обсудить это дело. Они спросили: «Что нам делать, ведь мы узнали, что наши братья в Шпейере и Вормсе были убиты?» И им ответили: «Послушайтесь нашего совета – принесите все ваши деньги в нашу сокровищницу. Вы сами, ваши жены и дети вместе с вашим имуществом должны переждать во дворце епископа, пока орды эти не пройдут. И так спасетесь от этих заблудших». […]

…рабби Калонимус,парнас[член коллегии выборных руководителей общины] общины Майнца […] отправил посланца к королю Генриху [императору Генриху IV, в Италию, где он преимущественно жил], рассказать обо всем происходящем. Король был в ярости и отправил письма всем советникам, епископам и наместникам всех земель своего государства, а также герцогу Готфриду [Бульонскому], с приветствием и с наказом не причинять вреда евреям, а напротив, помогать им и укрывать их. Злой герцог тогда поклялся, что никогда и не думал причинять им вред. Евреи Кельна тем не менее подкупили его, дав ему пятьсот монет серебром, и так же поступили евреи Майнца. Герцог обещал им свою защиту и мир.

Но предпринятые шаги не помогли, «и отошло от дщери Сиона все ее великолепие», – пишет Шломо бар Шимшон о Майнце, уподобляя его Иерусалиму: «умолк город хвалы, столица радости, где щедро раздавалась милостыня бедным. Железного стиля для письма не хватит, чтобы описать все его добрые деяния, начавшиеся еще с древности. Город, где одновременно пребывали Тора и величие, богатство и слава, мудрость и скромность […]; а теперь мудрость эта была полностью уничтожена, как случилось с жителями Иерусалима во время разрушения [храма и города императором Титом]».

Готфрид Бульонский.

Гравюра

На Генриха IV – благонамеренного, но находящегося далеко от места событий – ответственность не возлагается. Напротив, еврейскому автору важно подчеркнуть заступничество верховной власти – императора. Более поздний источник еще и папе Урбану II, тому самому, который на Клермонском соборе 1095 года призвал свою паству отправиться в крестовый поход освобождать Гроб Господень, приписывает буллу, запрещающую насилие над евреями. В действительно, Урбан, по-видимому, помалкивал, а Генрих защищал не слишком эффективно. Зато приехав из Италии в 1097 году, спустя много месяцев после погромов, он разрешил насильственно крещенным вернуться в иудаизм – вопреки каноническим запретам и протестам своего же ставленника антипапы Климента III, который требовал от германских епископов проследить, чтобы крещеные евреи остались в лоне церкви, делая вид, что не знает о насильственном характере их крещения. Несмотря на то что еврейские хронисты в основном описывали не крещения, а мученичество за веру (о котором еще пойдет речь в следующих главах), подчеркивая, что германские евреи стойко держались своей религии и предпочитали смерть измене своему Богу, крестившихся тоже было немало. Они были достаточно заметны, чтобы привлечь внимание императора, разрешившего им вернуться к вере отцов, а затем – раввинов, обсуждавших в своих письмах, считаются ли такие отпавшие под страхом смерти, а затем вернувшиеся полноценными евреями, а следовательно, можно ли пить вино, если такой человек касался бокала, можно ли принимать их свидетельство в суде и т. п. Великий германский раввин, правовед и комментатор Талмуда Раши настаивал, что раз они крестились не по своей воле, а «будучи на острие меча», тайно соблюдали заповеди и искренне раскаялись, то полностью восстановили свой статус «праведных евреев».