Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

…они решили обратиться к шерифу Джону, который по обыкновению был их спасением и их единственным покровителем. И со всеобщего согласия было решено, что наиболее влиятельные из них пойдут к нему. […] И они пришли и сказали, что у них есть великая тайна и они бы хотели поговорить с шерифом наедине. И когда все вышли и Джон махнул им с тем, чтобы они говорили, что хотели, они сказали: «Мы попали в крайне затруднительное положение, и если ты поможешь нам выбраться из него, мы обещаем тебе сотню марок». Он, обрадованный названной суммой, пообещал хранить тайну и оказать им поддержку в этом деле. […]

Слух распространялся во всех направлениях и, когда достиг города, поразил сердца всех, кто слышал его, великим ужасом. […] Большинство говорило, что только евреи могли совершить такое деяние и именно в такое время. […] И серьезность их рвения побуждала их уничтожить евреев, и они бы наложили на них руки, но страх перед шерифом Джоном удерживал их. […]

По приказанию епископа декан Нориджа вызвал евреев и повелел им явиться назавтра и отвечать перед синодом по этому вопросу. Евреи очень испугались и побежали к шерифу Джону, своему единственному защитнику. […] И Джон не позволил евреям идти на синод, а передал через своих слуг епископу, чтобы тот не вязался к евреям и что в отсутствие короля евреи не должны давать ответ на подобные измышления христиан. […]

Поскольку им небезопасно было оставаться в городе, шериф укрыл их в стенах замка [королевского замка, построенного еще Вильгельмом Завоевателем и соседствовавшего с еврейским кварталом, что очевидно было топографическим выражением юридической связи между еврейской общиной и короной], пока их безопасность не была гарантирована королевским эдиктом и они не стали неуязвимы для своих противников.

Мы видим, что король, издавший соответствующий указ (и отклонивший петицию, поданную дядей мальчика через высокопоставленных церковных иерархов), и его представитель, защитивший евреев от церковного суда и обеспечивший им физическое укрытие, недвусмысленно встали на сторону евреев и сочли ужасное обвинение клеветой, возможно, основываясь на неизвестных нам прецедентах. Подобная позиция полностью соответствует букве и духу еврейской политики короны, в которой в середине XII века еще преобладали «защита и покровительство», а не «рабство» и эксплуатация. Но автор жития, убежденный в преступлении евреев или, по крайней мере, обязанный убедить в нем своих читателей, выставляет шерифа корыстолюбцем, который, получив взятку, осознанно решил покрывать убийц и в итоге не избежал возмездия свыше, о котором с удовлетворением и повествует агиограф: