Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

И филин, чей беду пророчит глас…

(Джеффри Чосер. Птичий парламент.

Пер. С. Александровского

)

Или:

Вино, свалив их с ног, мне дало смелость;
Их потушив, меня зажгло. – Но тише!
Кричит сова, предвестница несчастья,
Кому-то вечный сон суля. Он там.

(Уильям Шекспир. Макбет. Пер. Ю. Корнеева

)

Итак, сова – птица нечистая, глупая, сообщающая о дурных событиях, а главное – слепая, ибо летает ночью, а днем не видит, – так же слепы евреи, неспособные узреть свет христианской истины. Бестиарий Гийома ле Клерка (1210) так описывает сову:

Теперь мы расскажем о ночном вороне [сове],

Птице дурной расы. […]
Эта птица грязная и зловонная. […]
Она всегда любит ночь и темноту,
Вполне ясно, что это плохо.
Через эту птицу изображаются
Лживые и дурные евреи,
Которые не взглянули на Господа,
Когда он пришел спасти нас.
<…>
Евреи пребывают во тьме
И не видят истины;
Они любят тьму больше,
Чем истинное солнце в небесах.

А английский бестиарий середины XIII века разъясняет:

Это такая птица, которая бежит света и не может вынести вида солнца. Эта птица обозначает евреев, которые, когда Господь наш пришел спасти их, отвергли его со словами: «Нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин 19:15) и «более возлюбили тьму, нежели свет» (Ин 3:19). И тогда Господь наш обратился к неевреям и пролил свет на тех, кто сидел во тьме.

В английском искусстве, помимо слепоты – физиологической и идеологической, сова сближается с евреями еще по двум параметрам. Во-первых, это внешнее сходство: сова – единственная птица, у которой глаза располагаются на одной плоскости, как на лице – изображается с этакими еврейскими чертами, прежде всего, крючковатым носом. Во-вторых, это конфликт с большинством: как евреи отвратительны христианам, так сова, гнездящаяся на кладбищах и копошащаяся в своем помете, мерзка другим птицам, помельче, которые нападают на нее.

Сова. Миниатюра из Абердинского бестиария. Англия, XII в

Часто сова изображалась в компании с обезьяной – худшая птица с худшим животным, тоже ассоциируемым с евреями. Обезьяна-врач пародирует человеческую деятельность, а сова – глупая и подслеповатая – лечится у нее, являясь ее помощником, читай – послушным орудием в руках сатаны.

Средневековые евреи не были совсем уж безответными жертвами этих визуальных насмешек и демонизации, а также полемических нападок, правовой дискриминации и погромов с их грабежами, убийствами, насильственными крещениями. Но ответы их лежали преимущественно в плоскости слова и ритуала, то есть были агрессией символической – как, собственно, и юдофобия в средневековых миниатюрах, на опорах мостов и стенах соборов.

Глава 11 Агрессия в праздник Пурим: символическая и несимволическая

«Кровожадные и душегубные упования»?

При словах «символическая агрессия» может прийти на ум концепт «символического насилия», предложенный французским социологом Пьером Бурдье, чьи теории оказали большое влияние на гуманитарные науки. Но агрессия средневековых евреев по отношению к своим врагам – библейским, историческим и современным – не имеет ничего общего с символическим насилием. Символическое насилие исходит «сверху», это распространение информации и насаждение смыслов с целью легитимации и утверждения социального господства – мужчин над женщинами, «белых воротничков» над «синими» и проч. Наш случай, скорее, ближе к «символическому сопротивлению», описанному американским антропологом Джеймсом Скоттом: не имея возможности сопротивляться открыто и физически, подчиненные, а тем более угнетаемые группы в повседневной жизни практикуют символическое сопротивление, включающее, к примеру, анекдоты и карикатуры на своих врагов. Ритуалы и проклятия, о которых пойдет речь дальше, относятся к той же категории.