Изгои Вечного города. Первые христиане в Древнем Риме

Изучение кумранских рукописей, как и свидетельства историков о религиозно-общественных группировках в Палестине, мессианских и эсхатологических чаяниях, позволяет представить себе социально-политическую и духовную ситуацию в Палестине, где зарождалось новое учение, пока еще в рамках иудаизма, но которому суждено было стать мировой религией. Однако дать детальное описание деятельности основателя этого учения и его первых последователей достаточно трудно, прежде всего из-за характера, хронологии и целей источников. Сведения о первых шагах христианства содержатся в разного рода сочинениях — Евангелиях (притом не только новозаветных), Посланиях, написанных либо апостолами, либо от их имени, Деяниях апостолов (как общих, включенных в Новый Завет, так и в не признанных Церковью деяниях отдельных апостолов), Апокалипсисах (откровениях). Часть из этих писаний группами верующих во II в. была собрана в Новый Завет, состав которого был утвержден как Священное Писание значительно позже, остальные Церковью были отвергнуты. Но все эти произведения были созданы в разных христианских общинах по крайней мере несколько десятилетий спустя после распятия Иисуса: примерно около полувека христианство распространялось благодаря устным проповедям и рассказам об Иисусе. Сам Иисус не только ничего не писал, но и не говорил о необходимости писаний. Для Него и его первых последователей священными были книги Библии — Закон и Пророки. Кроме того, первое поколение христиан верило, что конец света близок и что по существу писать не для кого. Слово «евангелие» — благая весть, не имело первоначально значения писаного произведения (см., например, у апостола Павла в Послании к галатам: «Евангелие, которое я благовествовал…»). Кроме того, нужно иметь в виду, что христианские писания преследовали не воссоздание биографии Иисуса, а вероучительные цели (о возникновении этих писаний см. ниже в специальной главе). Сложность анализа такого рода источников заключается в том, что расхождения между ними или умолчания о тех или иных фактах не означают, что создатель Писания о них не знал, но выбирал то, что ему казалось наиболее значимым и что хотели узнать читатели или слушатели (вероятно, Евангелия читались на собраниях вслух). При этом намерения автора не всегда могли быть выражены адекватно; это зависело от его литературных способностей, знания обстановки, которую он описывал, от особенностей авторского изложения, порой содержавшего противоречия не столько от незнания, сколько от неточности выражений. Помимо сознательного отбора и интерпретации каждым автором тех или иных событий, существуют психологические особенности памяти, а также перехода устной традиции в письменную. Память человека не просто воспроизводит события, но творчески воссоздает их. При длительной передаче факт может перестать быть фактом, а фикция, напротив, восприниматься как факт. Устная традиция не неизменна, при передаче ее на письме может измениться последовательность изложения, тем более когда речь идет не об исторических, а о религиозных сочинениях. Разумеется, религиозная традиция (а такая традиция наиболее консервативна) сохранила нам наиболее важные события и поучения основателя христианства, но прежде чем стать почитаемой традицией в собственном смысле слова, прошло достаточное время, в течение которого шли споры между разными группами христиан и отдельными проповедниками.

Тем не менее мы, сочетая анализ как новозаветных Евангелий, так и евангелий, не признанных Церковью, постараемся извлечь данные о начальном становлении христианства, о людях, стоявших у его истоков. В частности, безусловно можно говорить о достоверности таких сообщений, которые восходят к наиболее древней традиции и повторяются всем кругом источников (как, например, связь Иисуса с Галилеей и Назаретом), соответствуют общей исторической обстановке и не несут специального назидательного или теологического смысла.

Что касается нехристианских источников, то наибольший интерес представляет проблема свидетельства о Христе Иосифа Флавия, который ближе всех находился ко времени выступления Иисуса. В дошедшей до нас греческой рукописи «Иудейских древностей» (Флавий писал при римском дворе по-гречески, поскольку он лучше знал этот язык, чем латинский, а образованные римляне говорили по-гречески), в XVIII книге, есть пассаж, посвященный Иисусу. Однако большинство ученых считали слова Иосифа Флавия поздней вставкой христианского переписчика, поскольку историк называет Иисуса Христом и говорит о его воскресении уже как о факте, что кажется невероятным, поскольку автор был верующим иудаистом, близким к фарисеям, не говоря уже о том, что пленный еврей при дворе римского императора, разгромившего восстание в Иудее, не мог открыто признать кого бы то ни было мессией — помазанником Божиим. В другом месте Флавий мельком говорит о казни Иакова, брата Иисуса, называемого Христом (буквально: «о котором говорят, что он Христос»).