Изюм из булки

Двое ребят погибли, жена Толи много месяцев лежала в больнице… Сам он, тоже переломанный, сидел в местном СИЗО и давал показания. Хорошо относившиеся к попавшему в переплет парню, местные милиционеры успокаивали его совесть так:

— А-а, это в лощине, на спуске? Ну, там каждый год кто-нибудь насмерть бьется! Место такое.

О том, чтобы в этом месте — с туманом, спуском и скользкой дорогой, поставить наконец какой-нибудь знак, пост ГАИ и пару фонарей, речи не идет, как и о том, впрочем, чтобы что-нибудь приличное сделать с Родиной вообще.

Место такое.

Наша зоология

Подмосковный дядя на «жигуле» матюкался на гаишников, которых иначе как «волками» не называл.

— Двадцать пять лет кормлю этих волков!

— И что, — поинтересовался я, — за двадцать пять лет не было ни одного, который сделал бы всё по закону: квитанция, штраф, просечка?

Дядя задумался, вспоминая, и вспомнил:

— Нет, был один… Ну, козел!

Чем, собственно, полностью исчерпал зоологию наших отношений с родным государством.

Родные люди

А вот диалог Леши, работавшего у меня водителем в телевизионную пору моей жизни, со встречным ментом — диалог до слез российский и, практически, святочный. Мент остановил Лешу ближе к Новому году и, не тратя времени на формальности, просто попросил у него денег на праздник, сто рублей.

Если бы Леша поинтересовался, с какого, собственно, бодуна он должен давать менту сто рублей, это было бы резонно, но глубоко не по-русски… Разговор продолжился в народном ключе.

— Ты чё, командир! — сказал Леша. — Откуда у меня деньги? Нам еще за ноябрь зарплату не заплатили.

— Да ну!

— В газетах писали! — заверил Леша.

— Да? — Мент огорчился, потом вздохнул. — Вот и нам премию не выдали… Эх!

Они еще немного потоптались на морозе, поматерили начальство, поздравили друг друга с наступающим — и простились друзьями.

Мечты и воспоминания

Диалог моей жены-путешественницы и местного мужика — в Новгороде, в кафе. Местный, вросши в стойку, среди бела рабочего дня целеустремленно пил медовуху.

Они разговорились; жена поинтересовалась, где работает ее собеседник, и собеседник ответил: «Нигде». Продолжая поход в глубь чужой ментальности, жена полюбопытствовала, каково это — нигде не работать, и собеседник ответил: «В кайф».

А когда моя любознательная половинка спросила, чем же он коротает время, мужик, подумав, ответил:

— До обеда — вспоминаю, после обеда — мечтаю…

По дороге на Родину

Ехали-то мы на Селигер.

Сначала все казино да рестораны, потом канал реки Москвы, потом магазин «Икеа», а потом помаленечку началась собственно Россия: заборы гармошкой, родной ситец вдоль битой дороги и приглашение на шиномонтаж — краской по картонке… На четвертом часу путешествия, находясь в патриотическом энтузиазме, мы проскочили нужный поворот и заехали в Вышний Волочок.

Через полчаса я понял, зачем Господь заставил меня сделать этот крюк.

Мы сидели, обедая по негромким ценам в буфете гостиницы «Центральная». В туалете не было воды, и по надобности я был допущен на гостиничные этажи.

Молодость, проведенная в путешествиях по городам и весям, с лестницы ударила мне в голову советскими запахами. Старенькая уборщица ковырялась в коридоре, а из дальнего конца коридорной кишки неслось мужское хоровое пение. Это были частушки, страшноватые даже по местным меркам.

Из цензурных слов в тексте изредка встречались предлоги.

Дрожа от предвкушения, я пошел по коридору навстречу звукам.

Певшие сидели на кроватях — вчетвером в шестиметровом номере. Сидели, как йоги, среди стекла, в тренировочных штанах на голые татуированные тела, перед табуреткой с ополовиненной стеклотарой и обрезком колбасы. Безумное многодневное веселье сияло в стекленеющих глазах. Ответ на вопрос: кем, когда и зачем были командированы в Вышний Волочок эти россияне, давно унесла река времен.

Где-то рос потенциал, креп рубль и удваивался ВВП. Неподалеку от певших, в деревне под Торжком, лежала в своей могиле Анна Керн. Я стоял в двух метрах от вокала, затаив дыхание в буквальном смысле — запах, бивший из номера, мог поднять и Анну Петровну.

Потом я зашел в туалет, отдышался — и мы поехали на Селигер. Там — воздух, грибы, рыба — и деревни с названиями, которых не придумать умом… В деревню Конец не езжайте — что вам там делать? — езжайте в деревню Красота! В Красоте живет Женя, который дивно эту рыбу коптит. Очень советую. Только не промахнитесь — и от Торжка езжайте налево, а то вместо Селигера попадете в Вышний Волочок и, не ровен час, причалите к той гостинице. Там, наверное, до сих пор поют, сидя на стеклотаре.

Мля, нах…

Пресс-конференция Колоскова, осенью 2003-го, многое прояснила мне не только в области родного кожаного мяча. Вот, мля, говорил про подведомственных ему футболистов пьяноватый вице-президент УЕФА и президент Российского футбольного союза, они, мля, вообще, мля, не хотят играть. Потеряли достоинство, нах…

Ради того, чтобы это услышать всей страной, стоило проиграть Израилю еще и в футбол.

Тютькин из «Чехии»