Изюм из булки. Том 2

В этот вечер он еще несколько раз пытался меня похвалить. Он поднимал в воздух тяжелый бомбардировщик своего комплимента, но по дороге отвлекался, ложился на крыло и улетал в сторону автобиографии. Там и бомбил.

И все это было намного интереснее, чем комплимент, который он хотел мне сказать.

Если только это был комплимент.

Надежный метод

Молодой Андрей Вознесенский поил в цэдээловском буфете «молодогвардейского» критика Елкина, подсовывал ему стишки и провоцировал на рецензию.

А критик Елкин певца «треугольных груш» не переносил и в трезвом состоянии.

Короче, счастье привалило: Елкин взял у Вознесенского стихи — и через пару недель с разбегу обрушился на него погромной статьей в газете «Правда»!

И Вознесенский проснулся знаменитым.

Встреча в лифте

Фазиль Искандер любил и умел описывать громких дураков. Он даже посвятил этой разновидности стихотворение…

Одну встречу Искандера с дураком я видел своими глазами.

Дело было в конце семидесятых, в старом Дома Актера на Тверской (в ту пору — улице Горького). В лифт, где уже стоял я, вошел Искандер, а следом — громкий дурак с женой.

То, что этот дурак — громкий, выяснилось через несколько секунд, вот каким образом.

Искандер нажал на кнопку с цифрой, но лифт никуда не поехал: нужно было еще нажать кнопку «ход». И дурак, указав пальцем на Фазиля Искандера, громко сказал жене:

— Не знает, как пользоваться!

И радостно рассмеялся.

Фазиль Абдулович посмотрел на него посветлевшим благодарным взглядом. Это была долгожданная встреча писателя со своим персонажем…

Сложности выдвижения

Сама героиня этого сюжета на прямой вопрос: было или нет? — отвечала прекрасно-уклончивым образом… Имеет право: она — поэт, и не просто поэт, а Белла Ахмадулина!

Так вот: рассказывают, что осенью 1999-го в доме Ахмадулиной и Мессерера раздался телефонный звонок, и некто учтивый предложил Белле Ахатовне «войти в комиссию по выдвижению Владимира Владимировича».

— Не знаю, право, — принялась рассуждать Ахмадулина, — стоит ли выдвигать Владимира Владимировича… Мы так привыкли к нему, он так хорошо там стоит, на Триумфальной площади… зачем же его выдвигать?

— Дурочка, — зашептал любящий Мессерер, — это они про Путина!

— Я полагаю, — рассеянно маша на мужа рукой и кося своими прекрасными глазами куда-то вдаль, в эмпиреи, продолжала петь в трубку Ахмадулина, — что нам нет особенной необходимости выдвигать куда бы то ни было Владимира Владимировича… Он уже полвека стоит на своем месте, и, право, я не вижу достаточных оснований…

Наконец от нее отстали (что взять с небожительницы) и попросили передать трубку мужу — и довольно быстро подписали здравого Мессерера войти в «комиссию по выдвижению».

Но когда через некоторое время друзья начали недоуменно пожимать плечами по поводу его подписи и сам Мессерер начал чесать в голове: мол, как-то само собой получилось — Белла Ахатовна невинно, но вполне отчетливо спросила его:

— Ну, Боря? И кто же из нас дурак?

Диагноз

Главный редактор милостью божией, Егор Яковлев сообщил как-то одному журналисту: «Ты пишешь, как корова ссыт: много, муторно и в разные стороны».

Егор Владимирович вообще умел ободрять пишущих. Классический образец яковлевской рецензии на летучке: «Материал — говно, но лучший в номере»…

Совет аксакала

По окончании семинара молодые литераторы, уже в неофициальной обстановке, начали выпытывать у Леонида Лиходеева главную тайну писательского ремесла: где взять денег?

— Ребята, — ответил Лиходеев, — запомните слова старика…

И, значительно подняв палец, произнес:

— Деньги дают кассиры!

В писательском доме

…в Безбожном переулке жили и Давид Самойлов, и Окуджава, и Левитанский… Жил там же и поэт-песенник Андрей Дементьев.

Как-то, во время совместной поездки в лифте с Окуджавой, Дементьев пожаловался ему на трудности жизни. Трудности эти состояли в организационных проблемах при постройке трехэтажной дачи…

Окуджава смиренно поинтересовался финансовым фундаментом такого строительного размаха, и Дементьев по-дружески посоветовал:

— Песенки надо писать, Булат…

Ошибочка вышла

Окуджаве предложили написать песню для фильма про гражданскую войну. Окуджава мягко, но категорически отказался. Режиссер решил уточнить причины отказа.

— Так ведь вы, наверное, за красных? — предположил Окуджава.

— Конечно!

— Вот видите. А я — за белых, — извинился Булат Шалвович.

Как только — так сразу

Не открывая глаз, я нашарил трубку:

— Алло!

— Доброе утро, Виктор, — сказала трубка. — Это Эльдар Рязанов.

Вам утром звонил Эльдар Рязанов? И мне раньше не звонил. Поэтому я, разумеется, сразу проснулся.

— Виктор, — сказал из трубки приятный голос Эльдара Александровича, — я прочел вашу пьесу. Хорошая пьеса. Как вы смотрите на то, чтобы я снял по ней кино?

О, какое начало дня!

Я смотрел на это положительно.