Изюм из булки. Том 2

«Лошадь Кадырова выиграла три миллиона долларов на скачках в Сингапуре». И не знает, что с ними делать, бедняга…

Закономерность

Из телеинтервью милицейского начальника: «Обычно преступник ведет себя по-разному…»

Сообщение об авиакатастрофе

…ведущая новостей закончила так:

– Самолет рассыпался в воздухе. Детали у нашего корреспондента…

Образы

…обогащают речь; иногда – в непредсказуемом направлении:

– Нас тут, образно говоря, восемь человек…

Страшноватый транспарант

…на девятое мая увидели однажды харьковчане: «Привет освободителям Харькова от немецко-фашистских захватчиков!»

Осторожнее надо с родительным падежом.

А еще…

…в русском языке есть творительный падеж:

– Работаю сейчас в ресторане «Ханой».

– Кем-кем?

Главное правило

Россиянин N., эмигрировав в Штаты, через какое-то время счастливо женился на девушке по имени, допустим, Джулия. И все было у них замечательно, только никак не могли забеременеть. И полетели в Россию, где приятель N. как раз был светилом по этой проблематике.

И все у них получилось!

Российский врач вел Джулию до девятого месяца, – но рожать, понятное дело, супруги полетели домой, в Штаты. С твердым наказом от доктора: ежели чего, в любое время звонить ему. И вот, однажды Джулию что-то встревожило, и она позвонила в Россию…

Вернувшийся с работы муж застал жену в рыданиях: доктор запретил ей мочеиспускание!

– Как?

– Запретил мочеиспускание! А я больше не могу терпеть!

– Не может быть! Ты что-то перепутала…

– Нет! Запретил мочеиспускание!

N. позвонил в Москву – там уже было раннее утро.

– Боря, что случилось? Что ты ей сказал?

Оказалось, доктор спросонья первым делом велел перепуганной женщине:

– Джулия, в нашем деле главное – не ссать!

Репутация и конвертация

Звонок. Застенчивый мужской голос.

– Простите, вы меня не знаете, ваш телефон дал мне Александр Володин…

Имя Володина – пароль, на который нельзя не отозваться.

– Слушаю вас.

– Тут такая глупая ситуация, – виновато вздыхает трубка, и становится слышно, как там, на другом конце провода, человек переживает неловкость своего звонка. – Я в Москве, у меня украли деньги… Не хватает на билет. Я сразу, как приеду домой, верну.

Рекомендация Александра Моисеевича делает отказ невозможным.

– Разумеется!

– Буквально сто рублей…

– Ну, о чем речь!

Договариваемся о встрече. При встрече я силком впихиваю в незнакомую руку вместо ста рублей двести. Немолодой разночинец (тип сельского учителя) от двухсот сначала отказывается в некотором даже ужасе, но потом ужас превозмогает и деньги берет.

Он несколько раз повторяет слова благодарности и довольно сильно волнуется насчет скорости возвращения долга. Он готов послать деньги сразу же, в день приезда, но нужен мой почтовый адрес.

– Отдайте Александру Моисеевичу, – говорю я, млея от собственного ума и благородства. – А я потом у него возьму.

– Да? – радуется человек. – Хорошо. Я – завтра же!

На прощанье он совершает в мою сторону несколько поясных поклонов. Я взаимным образом кланяюсь в адрес нашего общего друга, великого драматурга Володина. Действие происходит на троллейбусной остановке, и публика с интересом наблюдает за сеансом этого невыносимого человеколюбия.

Через пару недель звонит Татьяна Александровна Гердт.

– Витя! Я хочу вас предостеречь. Вам будет звонить человек от Володина, просить денег…

– Уже.

– И вы дали?

– Разумеется.

– Витя! Это жулик!

…Немолодой разночинец с лицом сельского учителя взял деньги у Табакова, взял у Юрского, взял у Камбуровой, взял в «Современнике», взял в театре «Сатирикон», взял у вдовы Зиновия Гердта и вдовы Михаила Львовского! И ни один человек ему не отказал, и каждый норовил дать денег побольше…

Отсвет володинского благородства сиял на челе жулика, ослепляя окружающих.

Вот что такое – репутация.

И вот что такое – психологический расчет.

Пойди и утопись

Однажды (дело было в середине шестидесятых) ведущих советских драматургов позвали к министру культуры Фурцевой, и та прямо спросила: чем мы можем вам помочь, наши дорогие лучшие советские драматурги?

Дело было накануне съезда КПСС, и у партии ненадолго открылись квоты на заботу об интеллигенции.

Лучшие советские драматурги не стали скрывать от партии свои нужды.

Один из них как раз работал над пьесой о рабочем классе, – но так трудно думать о рабочем классе в этих жилищных условиях! Другой многие годы осваивал ленинскую тему, и муза настоятельно влекла его по ленинским местам: Лондон, Цюрих… Третий, четвертый и пятый тоже поделились с партией и правительством своими творческими нуждами: отсутствие дачи, маленькие авторские проценты, недостаточные тиражи…

Фурцева кивала головой, записывала…

А шестым как раз сидел Александр Моисеевич Володин. Перед походом к начальству для снятия стресса он принял на грудь, но анестезия не помогла, и жалобы товарищей по цеху сорвали резьбу.

– Ничего нам от вас не нужно! – вскричал Володин. – Не трогайте нас, не мешайте нам писать, оставьте нас в покое!..