Изюм из булки. Том 2

Воспроизводя полвека спустя это царственное «ну», Зиновий Ефимович Гердт становился вдруг на локоть выше и оказывался невероятно похожим на Мейерхольда…

Лучший комплимент

…в своей жизни Зиновий Гердт, по его собственному признанию, услышал от билетерши кукольного театра:

– Когда играете вы, зрители сидят как живые…

Случались, впрочем, и комплименты потяжелее.

– Спасибо, спасибо! – тряс руку Зиновия Ефимовича какой-то военный. Дело было на премьере фильма «Фокусник». – Я почти не жалею, что зря потратил два часа!

Истинная причина

А лучший комплимент в исполнении самого Гердта звучал так:

– Мне понравилось! А те, у кого еще хуже со вкусом, – вообще в восторге!

Два в одном

Еще из Зиновия Ефимовича:

– Видеть вас – одно удовольствие! Не видеть – другое…

Как прилетают бумеранги

В середине семидесятых резко подорожали такси. Советский народ не понял юмора, и московские таксисты, потеряв былую надменность, печально выстроились в рядок на стоянках, вместе со своими шашечками.

На эту картину и наткнулся, выйдя вечером из Дома кино, Зиновий Гердт. Таксисты наперебой начали зазывать его в свои машины, и услышали в ответ непреклонное:

– Я – в парк!

Как прилетают бумеранги-2

На настоятельную просьбу об интервью Гердт со вздохом ответил молодой журналистке:

– Ах, всем вам от меня только одно нужно!..

Акустика эпохи

Пастернака Гердт знал наизусть.

Это надо понимать буквально: любую строчку из «синего тома» Зиновий Ефимович мог продолжить следующей. Русская поэзия была растворена в нем, кажется, целиком, и для лыка в строку от Гердта не требовалось никаких усилий…

Как-то после творческого вечера Давида Самойлова в Москве в маленькой, но грандиозной по составу компании поехали к Окуджаве, в тот самый, печально упомянутый в «арбатском» стихе, Безбожный переулок.

Самойлов был расстроен. Ему казалось, что вечер прошел неудачно: и актер N. читал его стихи плохо, и аудитория неуловимо изменилась с прошлых времен…

– Раньше, когда я читал стихи, – стоял гул!

Гердт, уже сидевший над стопочкой, печально развел руками:

– Гул затих…

Антрекот

Это было в день нашего знакомства.

Я приехал на дачу к Гердту, чтобы обсудить сценарий будущего фильма о нем (когда телевизионное начальство предложило мне это, я крикнул «да» прежде, чем начальство закончило фразу).

На третьем часу нашего разговора в кабинет вошла Татьяна Александровна и предложила переместиться за стол. Гердт подозрительно сильно обрадовался моему согласию поужинать вместе с ними и начал лично хлопотать на кухне, приговаривая что-то насчет собственного гостеприимства.

Через несколько минут передо мной, как на скатерти-самобранке, расстелилось еды-питья: лежал на тарелке сочный антрекот, исходила паром картошка, блестели свежевымытые перцы… А напротив сидел Зиновий Ефимович Гердт – перед стаканом воды и лежащим на блюдечке кусочком мацы.

Всё остальное, по случаю астмы, ему запретили врачи.

Сидевшая рядом с мужем Татьяна Александровна голодала из солидарности.

А я сидел перед антрекотом, и слюноотделение уже шло полным ходом. Я пискнул что-то жалкое в том смысле, что предполагал ужинать вместе с хозяевами…

– Ну что вы! – воскликнул Гердт. – Я обожаю, когда при мне вкусно едят! Сделайте одолжение!

И даже, кажется, приложил руки к груди, изображая мольбу.

Я был ужасно голоден и долго умолять меня не пришлось. Но когда я положил кусочек антрекота в рот и начал его жевать, Гердт негромко (но так, чтобы мне было слышно каждое слово) сказал, обращаясь к Татьяне Александровне:

– Вот молодежь пошла… Напротив него сидят два голодных ветерана войны – а он ест, и хоть бы что!

Видимо, в этот момент у меня что-то случилось с лицом, потому что Зиновий Ефимович немедленно «раскололся» и начал смеяться. И я понял, что сижу в гостях у молодого человека.

Тоже мне препятствие…

Когда летом 1995-го против «Кукол» было возбуждено уголовное дело, Зиновий Ефимович среагировал очень эмоционально.

– Этого не может быть! Они не посмеют этого сделать! – повторял он, имея в виду возможность моей «посадки».

– Почему? – спросил я, не видя никаких препятствий к тому, чтобы они посмели.

Гердт на секунду задумался и ответил:

– Но ведь тогда никто не подаст им руки!

Гердт. Расшифровка старой ленты

Эти истории рассказал мне Зиновий Ефимович Гердт. Разумеется, он рассказывал их не только мне – его творческие вечера наполовину состояли из таких устных новелл, рождавшихся в застольях; от рассказа к рассказу они оттачивались, становясь произведениями искусства… Однажды я догадался принести магнитофон.