Излеченные души

— Сделано брат, — объявил Викинг. Когда я повернулся, то увидел, что он связал ему в руки, в то время как ноги болтались и дергались.

Викинг улыбнулся.

— Ублюдок никуда не денется.

— АК! — позвал я. Брат ворвался в дом с высоко поднятым пистолетом. — Свяжи ему ноги, — потребовал я.

АК засунул пистолет в жилет и сделал, как я сказал. Я ходил рядом со столом, и когда опустил взгляд увидел. что отец смотрит на меня. Крепко держа рукоятку ножа в руке, я бросился вперед и с криком ударил тупым концом ему по лицу, отчего кровь полилась из его рта. Прицепив нож к ремню, я поднял его голову за воротник вонючей футболки и спросил:

— Что, черт побери, ты сделал с Исаией? Что ты сделал с телом моего брата?

Папа закашлялся и сплюнул, но ничего не ответил. Я потянул его за футболку, чтобы лицо было ближе к моему, и зарычал:

— Куда ты, бл*дь, его дел? Что, бл*дь, случилось с его телом?

— Я бы ответил ему на твоем месте. Ответь или я отрежу твой чертов язык Твой сын чертов хладнокровный убийца, папаша. Не думаю, что ты снова захочешь водить его за нос, — предупредил Викинг и в глазах отца вспыхнули искры. И я понял... он боялся. Я не могу хорошо читать реакции людей, но я знал это выражение. Я никогда не видел его таким. Никогда не видел его напуганным.

Я, бл*дь, любил то, что он боялся меня.

— Пастор Хьюз, — выплюнул он. — Пастор Хьюз и старейшина Пол пришли за вами обоими. Они искали меня, а нашли вас. Они знали о клетке, поэтому понимали, где искать. Они кремировали твоего брата и развеяли его прах над рекой. Для него было лучше умереть, чем жить с тобой и твоей испорченной душой.

Пламя под моей кожей взбесилось не на шутку, сжигая меня изнутри. запрокинув голову назад я взревел и заорал во всю силу своих легких. Исаия. Они, бл*дь, сожгли его. Гребаные пастор и старейшина связывали меня и заполнили бошку моего отца херней про змей, а затем довели моего брата до смерти.

Взяв нож, я полоснул им по груди отца, и кончик прошелся по поверхности его кожи. Папа заорал, затем, прежде тем как он снова мог закричать, я приказал:

— Почему одиннадцать? Почему одиннадцать раз? Почему всегда было одиннадцать?

Он стиснул зубы от боли, и взяв свой нож, я начал кончиком ковырять в ране, которую только что нанес.

— Я спросил «почему, бл*дь, одиннадцать»?

Папа ахал и кричал.

— Есть десять заповедей, а одиннадцать — это насмешка над всем чистым. Для грешников. В твоих венах зло, темнота в душе. Число одиннадцать подходит для такого грешника, как ты!

Я остановился, не в состоянии перевести дыхание из-за ярости.

— Я не был гребаным грешником. Я был не таким, как другие. Моя голова не работала так, как у других. Но это не был сраный грех. Я не был чертовым дьяволом, просто был другим. Но твоя херова церковь утверждала, что я зло. Ты думал, что все вокруг зло: я, мама, Исаия. Когда на самом деле это ты... именно ты трахнутый на голову!

Я громко выдохнул. Выдохнул с криком и полоснул ножом по животу отца. Лезвие не прошло глубоко, но ублюдок точно почувствовал. Он почувствовал гребаное острие моего ножа.

— Ты грешник, Иосия. Посмотри, кем ты стал. Кем ты всегда будешь, — хохотнул он. — Гребаный дьявол с пламенем во плоти. Даун со злом в крови.

— Заткнись, бл*дь, — выплюнул я, тыча ножом ему в лицо. — Просто. Бл*дь, Заткнись.

Он смотрел на меня темными глазами. Я поднес нож к его лицу и проревел:

— Ты засунул меня в эту чертову клетку. — Я кивнул в сторону люка. — Ты резал меня ножом, ночь за ночью, хрен знает сколько времени. Морил меня голодом. Оставил меня замерзать. — Затем все мое тело напряглось, когда мне удалось сказать: — Ты насиловал меня. Ты, бл*дь, меня насиловал. Тупой больной ублюдок. — Я затих, чтобы сделать вдох, затем продолжил: — Мама, Исаия... ты, бл*дь, их сломил. Они умерли из-за того, что ты с нами сделал. Ты и твоя сраная церковь.

На этот раз он ничего мне не сказал. Просто пялился своим мертвым взглядом. Это бесило меня. Мое тело горело, ножи в руках потяжелели. Я посмотрел на Викинга, который стоял как камень, и приказал:

— Опусти его руки.

Викинг силой опустил руки моего отца вниз. Встав над ним, я повернул ножи, затем полоснул по его руке.

— Один, — взревел я, наблюдая, как кровь течет из его ран, пока он делал резкие вдохи. Я снова порезал: — Два, — и зашипел, когда он стиснул зубы от боли. Я резал снова и снова и снова, мой член твердел от каждой струйки крови. — Три. Четыре. Пять. Шесть Семь. Восемь. Девять. Десять... — медленно считал. Руки мудака были порезаны в клочья. Кровь текла на пол. Затем, мой пульс подскочил, и я полоснул ножом его бедро с ревом. — Одиннадцать!

Мой старик свисал со стола с потрясением во взгляде.

Затем, борясь с тошнотой, я двинулся вперед и спросил:

— Какого черта ты меня насиловал?

Папа замер. Я прижал лезвие к его щеке и повторил:

— Какого черта ты меня насиловал?

Я сильнее вжимал лезвие в его тонкую кожу, чем больше он молчал. Затем он внезапно сказал:

— Чтобы полностью избавить твою плоть от греха. Чтобы наказать за то, что ты забрал свою мать у меня.