Излом 1.0

Рёв боли огласил окрестности. Монстр отпустил меня, отшатнулся назад, зажимая ужасную рану сломанными руками, так как остальные не могли до неё достать. Однако то, что управляло моим телом, не собиралось останавливаться. Схватив сороконожку за свободные руки, резко рванул в стороны, легко отрывая их от тела. Густая кровь оросила пожухлую траву.

«Господи, что происходит?» — подумалось мне.

Эти ужасы вытворяло моё тело, да, изменившиеся, но не полностью. Под властью инородного разума, о всё же моё. Это делал я, но самое страшное… мне это нравилось.

И вот ещё две руки вырвано из туловищ сшитого существа, а потом в глазах резко потемнело, и я отступил назад.

«Твоя взяла».

Казалось, что сын Болотня устал и больше не может сражаться.

В следующий миг я открыл глаза и почувствовал полную власть над телом. Над своим обессилившим телом. Но взяв себя в руки, опустился на одно колено, прицелился и выстрелил. Голова монстра взорвалась, забрызгивая деревья мозгами и кровью. Безжизненное и изуродованное тело на мгновение замерло, а потом рухнуло наземь.

Получен новый уровень

Получено 5 очков опыта

— Наконец-таки, — выдохнул я и упал на спину, пытаясь перевести дыхание.

Обе шкалы, здоровья и маны, оказались почти на нуле.

— Слава, Слава!

Нависшую благоговейную тишину разрезал знакомый голос, а в следующий миг на грудь запрыгнул хорёк.

— Уф, — выдохнул я. — Будь, как бобр, слезь с меня.

В первую секунду хорёк не понял шутки, но потом спрыгнул и подбежал к голове.

— Жив — это хорошо, — затараторил он. — Но не время разлёживаться. Знаешь, что я там нашёл?

— Что?

Я уже не надеялся на нормальный ответ, однако последующие слова заставили меня взять себя в руки.

— Фонтан. Небольшой, но широкий фонтан.

Глава 55

Оказалось, что многоножка далеко забросила меня. Мы всё бежали и бежали с хорьком, а лес не хотел расступаться.

Наконец, деревья остались позади, и мы выбежали на небольшую площадь, в центре которой располагался неработающий фонтан.

— Вот, как я и говорил, — засеменил к нему хорёк.

— Осторожно, — я обвёл взглядом окрестности, смотря в прицел.

— Никого нет, успокойся, — окликнул меня хорёк. — Иди сюда.

— Аномалии?

— Тоже чисто, я проверил.

— И когда успел?

— В этом обличие у меня острый нюх, — гордо ответил зверёк. — Да и шерсть дыбом становится, если рядом какая-то пакость притаилась.

— Чего же она раньше нам не давала знаков? — пробормотал я и подошёл к «напарнику».

Фонтан, естественно, оказался пустым. Лишь сухие и пожухлые листья укрывали побитое дно.

— Что ж, посмотрим, что из этого выйдет, — произнёс я и присел неподалёку на обломки ограждений.

Скинул рюкзак, достал пару галет, закинул в рот и запил водой. Здоровье и мана стали быстро заполняться. Хорёк точил галету рядом. Обхватив гитару, брякнул по струнам. Удивительно, но инструмент не был расстроен.

— Отличненько, — улыбнулся я и ещё раз пробежался по струнам.

— О-о-о, ты умеешь играть? — искренне удивился хорёк, на мгновение перестав работать челюстями.

— Знаешь, я часто замечал в армейке, да и на гражданке, что у многих мужланов в камуфляже, с самодовольным взглядом или глазами дибила появляется голос, стоит им только запеть армейские песни под гитару, — я на секунду задумался. — Это для нас ностальгия. Отдушина в том аду, в который частенько попадали. Поэтому солдаты вкладывали в песни всех себя.

Хорёк смотрел на меня с уважением и непониманием.

— Эдак ты загнул, — наконец выдавил он. — Прям зацепило, вот чес слово.

Я только усмехнулся. Прокашлялся и взял аккорд.

— Здравствуй мама, вот опять пишу письмо.

Здравствуй мама, всё как прежде хорошо.

Всё нормально, светит солнце, а в горах стоит туман…

— О, да я знаю эту песню, — тихо обрадовался хорёк, устроился поудобнее и стал ждать припева.

А я продолжал играть, ловко перебирая струны. Хотя, чего там сложного? Армейские песни на то и армейские, чтобы дать отдохнуть солдату, а не заставлять его пальцы исполнять чечётку.

— Под шумный взрыв гранат,

Шагает наш отряд,

Там где-то далеко в горах стрельба…

Под шумный взрыв гранат,

И трассёра летят,

И от разрывов вся дрожит земля.

(Виктор Петлюра — «Здравствуй, мама»)

Куплет Данила не знал (да, в эти моменты я мысленно называл его по имени), поэтому подпевал только на припевах. Коряво, с писклявым голосом, но всё же пел от души. Ему нравилась песня, впрочем, как и мне. Вот только иногда я менял слова про Дагестан на иные горячие точки, где побывал самолично, от этого становилось как-то тепло, и в то же время горько на душе.

А когда закончил, то увидел потрясённые глаза хорька.

— Ты, прям, будто сейчас настоящим стал, — произнёс он.

— То есть?

— Ну, ты так пел, словно тебя наизнанку вывернули. Не было той напыщенности и твёрдости, как до этого. Словно шкуру сбросил.

— Я же говорил, песни — это многое для нас.

Хорёк кивнул, но говорить ничего не стал. Да и что мог он ответить, если не служил и не понимает. Вместо этого заново вгрызся в галету.

— Что-то ничего не сработало, — пробормотал я. — Может мы не так поняли дневник?