Излом

Три дня — это очень мало. Я успел лишь научиться постепенно накапливать ощущение жара в теле, вращая кристалл на трости. Без отчетливого ощущения жара сбрасывать его с себя не получалось. При минимальном уровне, когда я только начинал чувствовать легкие волны тепла, гуляющие по телу, сброс все-равно приводил к впечатляющим спецэффектам — зажечь, положим, свечу я не мог, а, вот, расплавить немаленький булыжник — легко. Более-менее уверенно контролировать масштабы такого разряда удавалось лишь на кристалле соды, генерировавшем разности потенциалов. Да и то, я подозревал, что, просто, минимально возможный пробой воздуха требовал значительной энергии. Приближая или удаляя от себя навершие трости я мог управлять скоростью накопления избыточной энергии — при этом крайний диапазон установить не получилось. Понятно, что сделав трость длиной метра три, мне пришлось бы крутить ее целый день, что добиться чего-то внятного. Логично было бы, что приблизив кристалл к голове и позволив теням проходить сквозь голову, я мог перегреться за одно легкое движение руки, но такой эксперимент оказался недоступным, так как уже на расстоянии согнутой руки не отклоненное воздействие теней вызывало мучительную боль, судороги и галлюцинации. Интересно было менять кристаллы на трости — энергия, которую в результате я переизлучал, прямо зависела от типа кристалла. Воодушевленный, я пробовал прикрепить несколько кристаллов одновременно, но в результате, в таком случае, всегда получал тепло. То есть, разряд вырождался в простой сброс тепла, как, например, при использовании соли. Медный купорос, которого у меня было совсем мало, я использовать не рискнул, а ни один другой кристалл — соль, сода, гипс, не разрушился от моих манипуляций. Я предполагал, что кристалл купороса взорвавшийся тогда на крыше, сделал это не от какой-то там перегрузки или чего-то похожего на это, а потому, что я не осознавая того, сбросил именно на него возникшее напряжение — я, ведь, вертел его в вытянутой руке, совсем близко от головы.

Короче говоря, поле для исследований и экспериментов было безграничным, не говоря уже о простой тренировке — новые навыки требовали времени на освоение и на развитие автоматизма. Времени же у меня не было. Загрузив трофеи в самолет и разгрузив свое разросшееся хозяйство в тайник в расщелине, я впервые за три дня отвязал свой летучий корабль от колышков, вставленных в щели широкой каменной плиты, служившей мне аэродромом. Мне теперь приходилось полагаться на мой собственный привод — непростую машинку с кучей подшипников скольжения, которые требовали ухода, смазки и контроля. Знал бы, что тащить с Земли, приволок бы вагон земных подшипников качения всех типов и размеров — сладкие мечты гуляли в голове, пока я весь испачканный, смазывал механизмы в салоне и в хвосте самолета. Кроме того, надо было как-то пристроить метатель — понадобится его использовать, придется стрелять с рук. Я поступил простейшим способом — за крюк, который я установил для Аны перед налетом на яхту, я прицепил короткий конец, на который просто подвесил метатель. Еще два троса, работавшие, как растяжки, не должны были давать метателю болтаться по салону, подобно десятикилограммовому молоту. Снимать дверь я не стал, так как потом пришлось бы навешивать ее в одиночку, что было еще той задачкой — просто закрепил ее в открытом положении за бортом. Летать предстояло не много, и, если все пройдет как планировалось, то я просто сниму метатель с подвеса и закрою дверь.