Измена генсека

Президент Буш встретился с Ельциным в его кремлевском кабинете во второй половине дня первого дня своего визита в Москву в 1991 году. То был огромный по значимости шаг — советские союзные республики Америка начала воспринимать как суверенные от Союзного Центра.

Горбачев был вынужден делать хорошую мину при плохой игре, а Ельцин, внутренне ликуя, спинным хребтом понимал, что он становится все более интересен для американцев. Мэтлок — то есть госдепартамент — и ЦРУ (уже более года) именно в этом духе настраивали Буша, хотя тот все еще клялся Горбачеву в вечной благодарности за почти демонстративный снос советского могущества.

Президент Буш открыто объявил, что все его «большие дела» с президентом Советского Союза отныне не закрывают дороги контактам с президентами отдельных республик. Буш только не сделал последнего шага (на который его усиленно толкал Борис Ельцин) — не прировнял по важности союзного президента с региональными президентами. Когда Борис Ельцин призвал Джорджа Буша к формированию непосредственных двусторонних связей с пятнадцатью советскими республиками, Буш призвал «подождать» подписания Союзного договора — тогда еще не зафиксированного на бумаге.

В то же время — читатель, обрати на это внимание — президент Буш несомненно стимулировал ельцинскую сепаратистскую «гордыню», сказав тому, что визит Ельцина в США «произвел огромное впечатление»¹³¹. И это после того как брутальный Ельцин заставил американского президента прождать семь минут в своей приемной. Буш согласился (после этого) увеличить срок беседы с 15 минут до сорока плюс (импровизированная пресс-конференция)¹³². Дело того стоило, это понимал и Буш и Ельцин.

Как уже упоминалось, на Западе постоянно размышляли над тем, есть ли в Советском Союзе, развороченном Горбачевым, «маленькая красная линия», перейти которую советской элите просто невозможно. Большинство экспертов считало, что такая линия существует, и она проходит по границе между Восточной и Западной Германией. Но вот Горбачев сдал ГДР — и ничего не произошло. Следующую красную линию видели во вступлении объединенной Германии в НАТО. Но и здесь Рубикон был пройден, и Земля не перевернулась. Развал страны? Неясно было, проснется ли огромное население, или корыстные националисты всех мастей заглушат голос разума (который, в частности, звучал в киевской речи президента Буша)?

Так называемый «путч»

Новый Союзный договор должен был быть подписан 20 августа 1991 г. Критическим для его судьбы было обсуждение, начатое 26 июня 1991 года в украинском парламенте. Из выступивших 35 депутатов 24 выдвинули те или иные возражения. Председательствующий Леонид Кравчук загадочно молчал. Решили отложить окончательное решение до сентября 1991 г., когда в Москве соберется Верховный Совет СССР. 2 августа, на второй день после отбытия президента Буша, Горбачев объявил, что договор «будет открыт для подписания 20 августа 1991 г., и что Российская Федерация, Казахстан и Узбекистан подпишут его».

Это, сказал Горбачев, будет база для «новой, подлинно свободной ассоциации суверенных государств». Но немногие помимо Горбачева смотрели на Проект с надеждой. Республики получали невиданную дотоле власть. Сохранится ли Союз? «Демократическая Россия» предложила Ельцину подписать Договор только с ее добавлениями. Это означало, что Договор подписан не будет.

4 августа 1991 г. Горбачев отбыл из Москвы на традиционный ежегодный отдых в Крым, в Форос. Он должен был вернуться назад, в Москву 19 августа. Политическая сцена казалась спокойной. Посол Мэтлок готовился к завершению своей миссии в Москве и к отбытию 12 августа 1991 г. Свой последний вечер он провел в семье Шеварднадзе.

Утром 16 августа 1991 г. проект о создании «Государственного комитета по чрезвычайному положению» лег на стол Крючкова. Тот немедленно отдал приказ о посылке в Крым группы специалистов, которая отрежет Горбачева от внешнего мира.

17 августа Крючков пригласил нескольких коллег в баню на секретном объекте КГБ в Москве, известном под кодовым названием «Комплекс АБЦ». Сюда приехал Председатель Совета Министров Валентин Павлов, министр обороны Дмитрий Язов, секретарь Горбачева Валерий Болдин, секретарь ЦК Олег Бакланов. После бани прошли в комнаты с закусками. Язов и Павлов налили себе водки; Крючков — шотландское виски. Крючков сообщил Павлову, что его премьерские дни сочтены. Обсудили ситуацию в стране и нашли ее близкой к катастрофе. Только чрезвычайное положение может спасти распадающийся Советский Союз. Наметили подключить министра внутренних дел Пуго и вице-президента Янаева. О Лукьянове было сказано, что он «постоянно колеблется». Разошлись примерно в 6 часов вечера.