Измена генсека

В пять вечера 18 августа Горбачев в Форосе был оповещен, что к нему прибывает некая делегация. Вначале прибывшие: Болдин (Язов пошутил, что Горбачев скажет, увидев его — «Et tu, Brute), Бакланов, Варенников (командующий сухопутными войсками) пытались уговорить Горбачева примкнуть к ГКЧП. Это не удалось, и заговорщики вылетели из Фороса. В Москве Янаев подписал декрет о переходе власти к нему, но Лукьянов и Бессмертных не согласились на членство в ГКЧП. Крючков хотел арестовать десять человек, Павлов потребовал тысячу, но никто не знал, насколько он серьезен.

Военное командование разделилось как бы пополам. За силовую смену власти выступили Язов, Варенников и заместитель министра особых ситуаций генерал-полковник Ачалов. Несколько генералов из Генштаба встали против горбачевского курса — в том числе начальник главного оперативного директората генерал-полковник Денисов. Более пассивно к восстанию военных отнесся начальник генерального штаба генерал Михаил Моисеев. Близким к Язову и Варенникову был еще один выпускник Академии Генерального штаба 1967 г. Сергей Федорович Ахромеев. Решительными сторонниками борьбы с курсом Горбачева были генералы Третьяк (начальник зенитной обороны армии), командующий Волжско-Уральским военным округом генерал-полковник Макашов, начальник Московского военного округа генерал-полковник Калинин.

Во главе тех, кто не увидел опасность распада (или обрел психологию безразличия) был маршал авиации Шапошников. В эту группу высших офицеров входили командующий стратегическими войсками генерал Максимов, командующий ВМС адмирал Чернавин, командующий воздушно-десантными войсками Грачев, командующий Ленинградским военным округом генерал-полковник Самсонов, заместитель министра внутренних дел генерал Громов, командиры особых войск КГБ, генерал-майор Лебедь.

* * *

Американцы не забывали своих друзей. Американским разведывательным органам было поручено помочь Ельцину в налаживании более надежной системы связи. Агентство национальной безопасности США занялось перехватом разговоров, которые Язов и Крючков вели с командующими округами и другими командирами, и данные перехватов немедленно сообщались Ельцину. И это отнюдь не единственный вид помощи, который ему оказывался. Предполагалось, что он может укрыться в посольстве США.

На третий день восстания 21 августа 1991 г. против министра обороны Язова выступила коллегия Министерства обороны с требованием вывести войска из Москвы. Язов сказал, что связан словом офицера; но, в конечном счете, он согласился, и войска покинули столицу, что и решило судьбу антигорбачевского восстания.

Переворот не удался из-за того, что три решающие силы — специальные подразделения КГБ, элитная дивизия имени Дзержинского Министерства внутренних дел и воздушно-десантные войска Московского округа не подчинились приказу. Во многом потому, что в Тбилиси, Баку, Вильнюсе их бросали в бой, чтобы потом на них же и возложить вину за мнимое самоуправство (а Горбачев, Шеварднадзе и пр. якобы не знали о происходящем и приказов не отдавали…). Армейские офицеры по понятным причинам не желали выглядеть инициаторами гражданской войны. На самом деле не они были ее инициаторами, это знал всякий, знакомый с армией.

Особую проблему представляло собой руководство стратегическими силами страны — то единственное, что непосредственно касалось Запада и США в первую очередь. Начиная с позднего вечера 18 августа 1991 г. (и до утра 22 августа того же года) контроль над стратегическими ядерными силами (пресловутый «черный чемоданчик», в котором находилась связь с ракетными комплексами, и который всегда находился в руках адъютанта, сопровождающего президента — Верховного главнокомандующего вооруженными силами страны) находился в руках антигорбачевских сил, в руках ГКЧП. В их руках был и «чемоданчик» министра обороны и начальника Генерального штаба. У них не было желания обращаться к этому крайнему средству. А если бы и было, то их действия могли перекрыть руководитель Стратегических ядерных сил, главнокомандующий ВМС, командующий воздушными стратегическими силами — все они предпочли горбачевское заклание.

А ЦК КПСС упорно молчало — хотя речь шла именно о судьбе партии. Она умерла до того, как ее «убили», запретили. Омертвевшая партия не сказала ни слова и заслужила свою незавидную судьбу. Не было созвано Политбюро, не созывали Центральный комитет. Такой пластилиновой правящей партии не было ни в одной стране мира. Ее полное исключение из политической игры лишило ГКЧП массовой поддержки.

Переворот, видимый из Америки

Позднее стало известно, что президент Буш предупреждал Горбачева о готовящемся перевороте через госсекретаря Бейкера и министра иностранных дел Бессмертных, а также посредством специальной телефонной связи.