Измена. Я ее не брошу (СИ)

Дамир, правда, ругался, что я себя нагружаю. Он бы встал на ноги и всё выкинул. Вообще, пока он восстанавливался, рычал по любому поводу. Стоило мне задержаться на кухне или в других комнатах, звал меня и требовал сидеть рядом или лучше лежать под его боком. Готовить тоже не позволял, мол, у меня там тонус и другие невылеченные болячки, а я скачу горной козой. Даже рычал, если я проявляла заботу, мерила ему температуру, меняла повязки и обтирала влажными полотенцами.

Я понимала, что злится и раздражается он в первую очередь на себя. На свою слабость и беспомощность передо мной. Ведь в наших отношениях он всегда был главным. Он заботился обо мне. Он решал мои проблемы. Он приходил на помощь. И он носил меня на руках.

Да и Дамира тревожила эта нездоровая тишина. Его друг Ренат не выходил на связь. По телевизору никаких новостей о его персоне или о Валиевых не говорили. Саид тоже пропал, наверное, решил, что выполнил свой долг передо мной. Вернул в целости и сохранности, а дальше не его забота. Только Натан узнавал, как мы поживаем, и был исполнителем воли Асланова в далёком Петербурге.

По ночам Дамир плохо спал и, как только смог вставать, торчал у окна, курил и бдел. Явно ждал очередных киллеров.

Примерно на пятый день мы впервые вышли вместе на улицу. Я устала торчать дома. Да и прогулки на свежем воздухе пойдут на пользу нам обоим.

Несмотря на сложившиеся обстоятельства, такой отпуск вдали от цивилизации нам очень нравился. Мы заново знакомились. И с каждым днём наше прошлое постепенно открывалось мне.

За эти дни мы оба более-менее оклемались. Дамир вообще как огурчик, вовсю пашет, не жалея себя. Заботится обо мне, готовит и ходит за продуктами. Уколы мне ставит и про таблетки напоминает. На уборку нанял местную соседку, которая раз в два дня приходит на пару часов.

Этим утром я просыпаюсь в отличном настроении, наваливаюсь на спящего брюнета и целую в губы. Дело в том, что сегодня особенный день. Мне наконец-то можно снять фиксатор.

— Ммм? — мычит Дам, открывая один глаз, и улыбается.

Хоть мы живём вместе и спим вместе, у нас ещё ничего в плане интима не было. Мне нельзя. Но я замечаю голод в глазах мужчины. Чувствую его желания, особенно когда я вот так открыто проявляю эмоции. Вот и сейчас ощущаю, как упирается в меня его каменный орган.

— Доброе утро, — бормочу, немного краснея, и пытаюсь отодвинуться.

— Кто-то наконец дождался, — хрипит Дамир, переворачиваясь и притягивая меня обратно. Он с лёгкостью отстёгивает бандаж и выкидывает куда-то в дальний угол.

— Да-аа! — блаженно восклицаю, прикрыв глаза. Не сдерживаясь, стону от тёплых пальцев, что так приятно разминают и гладят шею.

— Ты меня убиваешь, Бедовая, — выдыхает тяжко Дам, носом в висок утыкаясь.

— Прости, — краснею, губу закусив.

— Я в душ, — рычит мужчина, чуть сильнее сдавливает шею пальцами. Целует грубовато в губы и, откатившись, встаёт.

С улыбкой провожаю его голую спину с двумя красноватыми, почти затянувшимися ранами от пуль. И, не дав себе передумать, вскакиваю. Голова кружится, приходится немного сбавить обороты. Всё же ещё остались последствия от аварии и комы. Пью свою таблетку, которую Дамир с ночи оставляет на тумбочке. Очень дотошно следит за моим здоровьем.

И, оставив пустой стакан, медленно добираюсь до ванной комнаты. Давлю на ручку, проверяя: закрыто ли. На мою удачу дверь с тихим щелчком открывается. Мужчина стоит ко мне боком, держится за стенку одной рукой, второй дрочит. Голова опущена, а на затылок льётся вода из душевой лейки.

Меня так впечатляет эта сцена. Я просто останавливаюсь и смотрю на сей процесс. Щёки опаляет жар собственного возбуждения. Неосознанно подхожу ближе и, только когда еле тёплые капли от душа брызжут в лицо, прихожу в себя. Встрепенувшись, поднимаю голову и сильнее краснею, так как Дамир меня тоже замечает. И пристально смотрит своими потемневшими серыми глазами.

— Иди ко мне, — хрипит мужчина.

И я иду, скидываю сорочку на лямках, трусики. Дамир протягивает раскрытую ладонь и помогает мне забраться к нему. Запирает своим телом, прижимает спиной к кафелю. Тянет за пальцы и направляет на свою плоть.

Облизнув губы, обхватываю горячий орган мужчины. Двигаю медленно, стараюсь поймать его ритм.

Дамир набрасывается на губы, словно изголодавшийся зверь. Словно от нашего поцелуя зависит его жизнь. Жадно, грубо, языком глубоко толкается. Жёстко сминает и прикусывает губы. Спазмами отдаёт низ живота. Я плавлюсь от поцелуя, в воск превращаюсь.

— Сожми сильнее, — выдыхает, гладит везде большими ладонями, стон вырывая.

Сжимаю крепче, большим пальцем задеваю уздечку и головку. Двигаю рукой. Он сам толкается, помогает.

— Да, Беда, вот так, девочка, — подбадривает, не переставая целовать.

Ёрзаю, ощущая, как моё возбуждение течет по бёдрам. Меня основательно потряхивает. Мужские пальцы, корябая лобок, задевают чувствительный бугорок, подпрыгиваю, сбиваясь с ритма. От губ отрываюсь и немного болезненно прикладываюсь затылком об кафель.

— Тише, маленькая. Не сильно ударилась? — Дамир зарывается в волосы и массирует кожу головы.