Измена. Я ее не брошу (СИ)

— Безумно красивая, — урчит, разворачивая обратно к окну. Сам же мои ладони на стекло кладёт и своими накрывает. Заставляет посмотреть на наше отражение. На мои ошалелые глаза, растрёпанные волосы и красные щеки.

— Дамир, — вздыхаю, чувствуя ягодицами его плоть. Он сильнее толкается, потирается.

— Прогнись, маленькая, — шепчет, целуя в висок.

Выполняю его просьбу, продолжая удерживать зрительный контакт в отражении. Меня охватывает озноб, а по телу проносится новый жар желания.

Его руки смещаются на бёдра, тянут на себя. Аж приходится на носочки встать. Рвано выдохнув, Дамир очень мягко толкается. Заполняет полностью и замирает.

— Всё хорошо? — спрашивает, убирая волосы на одно плечо. Киваю. — Останови, если будет слишком.

Киваю ещё раз и, охнув, царапаю стекло. Дамир с оттяжкой толкается. Придерживает за бёдра, а после ускоряется. Двигается быстро, мощно, вжимает в окно и неотрывно смотрит в отражение. В нём будто первобытный зверь просыпается. И я сильнее прогибаюсь, принимая его и таким: диким, необузданным.

Контраст от холодного стекла и горячего поршня, что движется во мне, фейерверком разносит по венам чистый экстаз. Каждым толчком заряжает, заполняет, уничтожает и возрождает.

— Идеальная. Моя, — Дамир на себя тянет, в волосы носом зарывается, дышит с надрывом. — Как же в тебе охрененно.

Дышать невозможно, возбуждение наполняет жаром не только нас, но и пространство вокруг. Сжигает кислород напалмом.

Мне тоже хочется высказаться. Тоже своим назвать, в любви признаться. Но могу только стонать и его имя выкрикивать.

Прикрываю глаза, полностью отдаваясь во власть этих рук, вкрадчивого голоса, что звенит в ушах. Губ, что покрывают моё потное тело поцелуями-укусами. Дамир будто желает всю меня пометить.

Поворачиваю голову, он понимает без слов и тут же накрывает мои губы своими. Целует нежно, совсем не так, как толкается. Таранит неистово и языком ласкает покусанные губы. Посасывает и согревает дыханием.

Вскрикнув ему в рот, я рассыпаюсь вдребезги. Всем телом дрожу, ноги больше не держат, но Дамир подхватывает. Он всегда меня подхватывает. И продолжает двигаться, к своему освобождению приходит, но я уже потеряна в пространстве. Плаваю в плотном мареве экстаза и блаженства.

— Малыш, — слышу сквозь стук собственного сердца в ушах. Мычу нечленораздельно, вызывая смешок у мужчины. — В душ или прямиком спать?

— Угу, — бормочу.

— Уверена? Или, может, ещё подумаешь? — явно посмеивается надо мной Асланов.

О чём он вообще? Я не в состоянии думать, когда меня так укатали. Кое-как отлепив щёку от влажной каменной груди, смотрю расфокусированным взглядом в любимое лицо. Дамир улыбается и заносит в спальню. До меня доходит: он спрашивал про душ.

Прикрываю обратно глаза, полностью доверившись мужчине. Я всё ещё дрожу, ощущая, как каждая клеточка моего организма насыщается сладкой истомой, и просто плыву в эйфории.

Меня всю такую растёкшуюся устраивают удобнее на кровати. Обнимают, оплетают, жаром обволакивают. И целуют в чуть приоткрытые губы.

— Я больше не смогу, — шепчу, вяло уворачиваясь.

— Вижу, — усмехается тихо Дамир, прикусывая мочку уха и оставляя очередной засос на шее, — спи сладко, маленькая.

И я засыпаю с глупой улыбкой на лице и крепко погребённой под горячим мужским телом.

Почти на рассвете меня будит громкая трель дверного звонка. Дёргаюсь слегка испуганно, но Дамир на себя тянет, заставляя лечь обратно. Шумно выдохнув и прокляв Натана матом, поднимается. Включает тусклый ночник, шарит по полу в поисках одежды. Мы оба совершенно голые, а он ещё и со следами царапин и моих укусов. Чёрт, кажется, не только он метил меня, но и я его. Ничего не найдя, мужчина заворачивает бёдра валяющимся покрывалом и идёт открывать дверь.

Смущённо падаю на подушки и закрываюсь одеялом с головой. Просто представляю, что его сейчас Натан в таком виде увидит. А когда наши сброшенные одежды на кухне заметит, точно не избежать пошлых шуточек и подколов.

— Завали! — рявкает Дамир. Вот, кажется, уже началось.

Дверь в нашу комнату хлопает. Вздрагиваю и жмурюсь. Матрас прогибается, и одеяло тянут за кончик. Отпускаю край, выглядывая из убежища.

— Есть в этом доме хоть уголок, который вы не осквернили? — летит ворчливый вопрос за стенкой. И я готова провалиться сквозь землю со стыда и от смущения. Похоже, Натан зашёл на кухню.

— Ты же помнишь? Чем больше краснеешь, тем сильнее я тебя хочу, — мурлычет ласково Дамир со смешинками в глазах. Его вот совсем ничего не смущает.

— Я не специально, — бормочу, облизывая губы, и, охнув, давлюсь дыханием. Просто мужчина поцелуем рот закрывает и жаром меня наполняет.

Насладиться последними минутами нам не удаётся, так как за стенкой гремит посудой, шумит водой и ворчит один вредный Варвар. И это не я его обозвала, прозвище такое прицепилось со времен института.

Выгоняю Дамира отвлечь Натана. Кутаюсь в халат и, подхватив чистые вещи, бегу в ванную.

Сборы не занимают много времени. Быстрый душ, небрежный пучок, самая простая одежда — удобные широкие штаны и тёплая толстовка. И вот я уже готова к переезду.