Измена, или Ты у меня одна

Стоявшая перед ним женщина, непонятно как попавшая в Любину квартиру, смотрела мимо, не замечая Сергея. Из-под наброшенного на голову серого платка торчали в стороны нечесаные всклокоченные волосы. Старушечья безвольная фигура, застывшее в безразличии лицо.

Сергей окаменел, чувствуя, как выступает на спине пот.

— Здравствуйте, Валя… — Язык его еле шевелился. Женщина вгляделась в лицо стоящего перед ней солдата. Что-то живое на миг блеснуло в ее глазах, но тут же потухло.

— Здравствуйте, — вяло проговорила Валентина Петровна, не приглашая войти, но и не прогоняя.

Сергей не знал, что ему делать, — уйти он не мог, но и продлевать это жуткое зрелище было неловко, нелепо.

— Я к Любе, собственно… — сказал он, — ее дома нет?

Женщина несколько раз энергично мотнула головой, отчего платок сполз ей на плечи. Не поправляя его, а лишь придерживая у плеча рукой, Валентина Петровна, отступила на шаг назад, давая понять, что приглашает зайти. На глазах ее появились мелкие мутноватые слезы.

Сергей вошел, затворил за собой дверь. В прихожей, как и прежде, царил полумрак. Но если раньше он создавал впечатление уюта, домашности, то теперь ото всего этого веяло чем-то неприятным, гнетущим. Сергей повесил фуражку на крючок, прошел в комнату.

Он не заметил ни беспорядка, ни задернутой, несмотря на ясный день, шторы, ни прочих непривычных мелочей — внимание его было целиком приковано к Валентине Петровне, уже сидящей на стуле возле стола, плачущей. Плачущей тихо, беззвучно, будто наедине с самой собой.

Сергей пожалел, что зашел. По и уйти, не выяснив, что же случилось, в конце концов, он тоже не мог. Оставалось одно — ждать. Ждать, пока Любина сестра не придет в себя.

Сергей прошел вдоль стены, уселся на диван, так и не поняв до конца: узнала ли его Валентина Петровна? В сердце начинали закрадываться смутные предчувствия, но он гнал их, решив, не поддаваться эмоциям до тех пор, пока все не прояснится.

Валентина Петровна молчала, спрятав лицо в ладони, вздрагивая всем телом, но, видно, не могла усмирить конвульсий. Сергей знал, что в такие минуты любое слово сострадания, любая выявленная жалость лишь усугубят положение, и потому молчал, тяжелым взглядом упершись в бурое разляпистое пятно на сиреневой скатерти. Он не мог оторвать глаз от него и, даже сознательно пересиливая себя, поворачивая голову в сторону, не мог избавиться от наваждения — глаза тянулись к пятну, не подчинялись воле.

Так и сидели молча, пока женщина, начинавшая постепенно брать себя в руки, не поймала взгляда гостя. Она ухватила со спинки стула висевшее там несвежее полотенце и набросила его на пятно.

— Не обращайте внимания, — тускло проговорила она, — кофе вчера пила и пролила всю чашку, руки не слушаются совсем. — Валентина Петровна будто извинялась.

Сергей облегченно вздохнул. Встал с дивана, пересел поближе, на другой стул, стоящий у стола. "Все в порядке, нервы шалят, уж готов рисовать ужасы всякие. Сейчас, еще немного, все поймем!"

— Вас в увольнение отпустили?

— Да, на двое суток, — живо ответил Сергей. Валентина Петровна как-то резко и неожиданно всхлипнула, так что Ребров внутренне сжался, приготовился к возобновлению рыданий. Но она сдержалась, только спросила с горечью в голосе:

— Где же вы раньше были? Почему не пришли на три дня раньше?!

Сергей замялся, не знал, что и ответить на такое.

— Ведь вы же должны были прийти неделю назад? Ну почему? Почему все так нескладно, почему?!

— Раньше я никак не мог, — начал оправдываться Сергей, понимая, что оправдания эти бесполезны и никому не нужны. — Что-то с Любой? Почему вы не говорите мне ничего, Валя?

— Вы ведь знаете, как я относилась к ней? — не могла уняться женщина. Она не слышала вопросов, да и, наверное, не совсем хорошо понимала в эту минуту происходящее.

Сергей чувствовал, что внутри у нее идет какая-то напряженная борьба, сменившая первоначальную отрешенность.

— Все складывается очень плохо, но я вас не виню. Ни в чем не виню. Я, только я виновата, упустила… — Валентина Петровна вновь заплакала.

— Скажите мне, я вас очень прошу! — повысил голос Сергей, он почти кричал:

— Где Люба?! Что с ней?!

Еще секунда, и он бы схватил ее за плечи и начал трясти до тех пор, пока не узнал бы правды, — больше терпеть он не мог. Все сдерживаемое внутри, все накопившееся и не имевшее выхода долгое время хлынуло наружу.

— Отвечайте же!

Валентина Петровна, не отрывая платка от глаз, встала, покачнулась, но вовремя уцепилась за спинку стула и благодаря ей удержала равновесие. Она подошла к серванту и вынула из верхнего ящика бумажку, помятую, оборванную по краям.

По дошла к Сергею.

— Вот!

Сергей чуть не силой выдернул из подрагивающей руки листочек, разгладил его на ладони. В листке значился адрес какой-то окраинной больницы. "Жива, значит, жива! — подумал он с неожиданной радостью. — Все остальное приложится!" На ходу он обернулся и еще раз поглядел в лицо странной женщине, Любиной сестре, — оно было вновь безжизненно отрешенным.