Измена. Найти свое счастье (СИ)

Люди потоком несутся в нутро буса. Елизавета исчезает вместе с толпой, а мне остаётся лишь плюнуть повторно на правила и гнать в офис, отбиваясь от звонков лучшего друга. Он еще не в курсе изменений, произошедших в моей жизни, если Сабина не успела открыть рот.

Они неплохо общаются и было время, когда Платон подкатывал к моей тогда ещё потенциальной девушке.

«Позже», — пишу короткое сообщение, не выпуская смартфон из рук.

Покручиваю его, постукивая углом о колено, и на парковке нахожу баланс, который не мог уловить.

В поисковой строке приложения вбиваю запрос и зависаю от предложенного выбора. Надо, наверное, выбрать что-то нежное и нейтральное, но я раз за разом возвращаюсь к жёлтому цвету.

Странно думать об этом, но я представляю, как Елизавета обрадуется моему подарку. Все девочки любят внимание, и эта наверняка такая же.

POV Лиза Суворова.

За рассеянность, проявленную на первой паре, получаю не самый высокий балл. Конечно, расстраиваюсь. А ещё думаю над тем, как буду объяснять маме то, что материал не доучила.

Я действительно плохо подготовилась, борясь со сном, который окутывал сознание, когда тело начало отогреваться.

Да и сейчас я всё ещё дрожу, потому что влажная куртка успела пропитать влагой и остальную одежду, а в аудиториях прохладно.

Ой, только бы не заболеть!

Твержу, как мантру, и на перерыве позволяю себе сделать то, чего обычно избегаю: иду в буфет и покупаю картонный стаканчик горячего чая.

После него становится значительно лучше, и моя надежда не заболеть только крепнет.

На следующих занятиях я уже активнее записываю материал и отвечаю на несколько вопросов, заслуживая одобрения. Жаль, баллы за мои ответы не ставят… «Хорошо», конечно, хорошая оценка, но не для моей родительницы, стремящейся к идеалу. Сама она тщательнейшим образом готовится к каждому уроку и очень требовательно оценивает учеников.

У неё никогда не было любимчиков, чем мама безумно гордится. В её профессии сложно разделять личные эмоции от рабочих моментов, но она прекрасно умеет держать дистанцию, выстраивая ровные отношения со всеми.

Если честно, мне иногда кажется, эта её черта и не позволяет стать… Не знаю… Счастливее что ли. Со мной — единственным родным человеком — мама тоже выдерживает свою дистанцию, словно боится открыть сердце или проявить чувства.

Неужели она думает, что от поцелуя или тёплых материнских объятий я превращусь в неблагодарное чудовище⁈

Не знаю, смогу ли я вести себя также, как мама, дистанцируясь от чужих проблем… Мне тяжело пройти мимо, если человек нуждается в помощи. А если в помощь нужна ребенку… Нет, сомневаюсь в своих силах.

Мне кажется, я буду любить свой класс и постараюсь стать для детей не просто проводником в мире знаний, но и другом, с которым можно поделиться или к которому можно прийти в минуты слабости.

Размечтавшись, иду по коридору, ловко обходя группы студентов, бурно обсуждающих планы. Стараюсь не думать, как накануне мечтала оказаться частью такого коллектива, примерять образы и собираться на тусовку.

— Суворова!

Ну вот… Потираю плечо, которым, задумавшись, врезалась в угол папки.

— Летишь и не смотришь!

— Извините, — отступаю на шаг, не отнимая руки от плеча. Кажется, там будет синяк: преподавательница торопилась, да и я не ползла.

— Не нравишься ты мне, Елизавета, последние дни! Витаешь в облаках, сбегаешь с занятий… Если это будет продолжаться, придется поднять вопрос о дисциплине.

Сильнее надавливаю пальцами на то место, где болит. Это чуточку отвлекает и не дает иронично изогнуть бровь. Надо бы опустить глаза в пол, но мне почему-то становится смешно. Нет, правда! У нас на потоке половина прогульщиков, но за один пропуск готовы четвертовать меня. А всё потому, что мамина знакомая приходится какой-то там родственницей моей учительницы.

Аррр! Ну сколько можно, а?

— Про отработку помнишь?

Киваю: при желании не забудешь.

— Да, как раз хотела зайти за темой для реферата после занятий.

— Считай, что зашла. Запоминай: воспитание гуманности у старших дошкольников на основе нравственных идеалов народной педагогики. На четвертой паре поднимешься к Герасименко в триста восьмой, поняла?

— Герасименко, триста восьмой, — повторяю, печатая в заметках тему, чтобы не забыть.

— От руки, Лизавета… А то знаем мы вас.

Склонив голову, корчу гримасу. Можно подумать, рукописный реферат добавляет знаний. Тем, кто его пишет, конечно, добавляет, но уже давно существует «такса» на такого рода услугу. Жаль, у меня нет свободных денег, я бы тоже с радостью переложила написание двадцати страниц текста на чужие плечи.

А так придется сидеть ночью… Но я сама виновата, знала, на что шла.