Измена. (не) Любимая жена (СИ)

Лиля, не надумывай себе ничего сверх. Слишком больно будет потом разочаровываться.

— Герман, что я могла… я не могла ничего возразить. Не хотела.

Он едва ощутимо потянул меня на себя, сопроводив это едва слышным:

— Почему?

— Разве не очевидно? — я тоже зачем-то перешла на шёпот. — П-потому что она твоя мать. Потому что… потому что я хотела понравиться. Хотела доказать, что достойна тебя.

— Достойна, — повторил он с нажимом. — Что за идиотское слово… Я взял тебя в жёны, твою-то мать. Разве это ни о чём не говорит?

Из моей груди невольно вырвался полузадушенный всхлип:

— Этот вопрос задавать нужно не мне, понимаешь?

Мне вдруг показалось жизненно важным заглянуть в его тёмные от непонятной боли глаза. Я крутнулась на месте, и он не противился.

— Герман, — я прислонила ладони к его лицу и заставила взглянуть на себя. — Ответь, ты меня понимаешь? Ты понимаешь, почему я молчала? Почему позволяла так к себе относиться?

Он был бледен. И без того жёсткие, но бесконечно красивые черты лица заострились. Во взгляде таилось невысказанное.

— Понимаю, — его голос зазвучал глухо.

— Так скажи мне, почему?

Кажется, он сглотнул, прежде чем ответить на мой вопрос:

— Ты любила.

Слева заныло, но я не позволила себе даже поморщиться.

— Любила, — откликнулась эхом.

— Но со мной быть нелегко, — неожиданно продолжил муж. Взгляд его потерял ясность, он смотрел куда-то в пространство. — Ты любила до тех пор, пока эта любовь не стала тебя тяготить. Разочаровывать. Я это умею.

— Умеешь?..

— Разочаровывать тех, кто меня любит, — неожиданно усмехнулся он, будто что-то припомнил из собственного прошлого. — Всю жизнь кого-нибудь подводил. Неотзывчивый сын, неромантичный жених, недостаточно раним, недостаточно нежен…

Он бередил старые раны. Вытягивал из воспоминаний въевшиеся в самую кость обвинения. Незнакомые мне обвинения, потому что со мной… со мной он был и романтичен, и раним, и бесконечно нежен.

Да почему же, чёрт возьми, он говорил об этом сейчас!

Сейчас, когда между нами всё так непросто, тяжело и запутанно! Когда мы на пороге очевидного для обоих решения — сдаться под гнётом взаимных обвинений, лжи и непонимания.

— Герман, ты ни в чём меня не разочаровывал. Никогда. Ни в чём, кроме… кроме всего, что случилось недавно, — слёзы подкатили к горлу до того неожиданно, что я едва не поперхнулась.

Крепкие руки усилили хватку, заставив меня невольно охнуть.

— Я… я не знаю, что сегодня с тобой произошло, но…

— Мне плевать, — оборвал меня муж и зарылся лицом в мою шею. — Мне плевать.

Его дыхание обжигало мне кожу.

Моя голова начинала идти кругом. Я отказывалась что-либо понимать.

— Я н-не… н-не понимаю…

— Не могу тебя отпустить. Кого угодно… не тебя. Даже если… даже если что-то и было. Я забуду. Я…

— Что?.. — его последние слова выдернули меня из водоворота безумия. — Что ты сказал?..

— Если даже ты изменила…

Мысль оформиться не успела, а тело уже реагировало. Я со всей силы лягнулась, вырываясь из объятий мужа. Эффект неожиданности сработал — он пошатнулся и отступил.

Так вот как он рассудил… Снизошёл до того, чтобы простить. Простить несуществующую измену! А мне посоветует так же, наверное, поступить?

Внезапно вспыхнувшее между нами желание безнадёжно разрушилось, разлетелось осколками, истаяло в пыль.

— Уходи, — не в состоянии сдержать дрожь, я снова отвернулась к столу. — Убирайся! Видеть тебя не хочу. Ни видеть, ни слышать!

Глава 35

Твою-то мать…

Герман привалился к столу, пережидая, пока утихомирятся захлестнувшие его ощущения.

Он терял контроль — стремительно и окончательно.

Способность ясно мыслить покинула его ещё с тех пор, как в голову принялись лезть первые подозрения после того грёбаного корпоратива. Сейчас… сейчас всё было во сто крат хуже.

Но.

Он её терял. Он понимал это теперь со всей отчётливостью.

И если в ближайшее время не распутать этот адский клубок страхов, сомнений, ложной информации вперемешку с недосказанностью… чёрт знает чем это может закончиться.

А то, что сейчас он принялся распускать руки, окажется ещё цветочками.

Он слышал, как далеко наверху хлопнула дверь её спальни, оттолкнул себя от стола и побрёл в кабинет.

Он не собирался к ней прикасаться, он вообще не думал об этом. Он вышел на кухню, устроив себе перерыв, пока пересматривал добытые людьми Ильмина полные записи с камер видеонаблюдения. Он всего-то хотел добыть себе стакан воды.

Но Лиля оказалась на кухне.

И этот простой факт неожиданно выбил его из колеи.

Вот она, деловито роется в холодильнике в поисках позднего ужина. Их огромный дом замер в дремоте, свет везде потушен, кругом уютная тишина.

Всё как всегда. Ничего не случилось.

И как бы ему, чёрт возьми, хотелось в это поверить.

Выключить голову, выбросить оттуда все мысли, просто забыть.

На мгновение ему показалось, он готов. Он правда готов всё забыть.

Забыть. Даже если она… даже если что-нибудь на том корпоративе и произошло.

Герман вошёл в кабинет, закрыл за собой дверь, рухнул в рабочее кресло.

Перед ним стоял ноутбук с поставленным на паузу видео.

И воды не попил.

И тело продолжало вибрировать от пережитого.