Измена. Не прощу твою ложь (СИ)

Лев разочарованно дергает бровью, неужели я его задела? Ну как он не поймет, я не способна сейчас восторженно слушать любые воспоминания. Даже, если мне будет душу Филипп Киркоров изливать. Да меня трясет в данный момент не только от нервов, но и от собственного неустойчивого положения. Я не знаю, что завтра будет со мной.

— Так получилось, — Лев немного мнется, — что твое материальное положение связано с моим прошлым. Я надеялся, что смогу это как-то красиво, и без твоего участия, уладить. Я не хотел, чтобы ты это знала.

— Что знала?

— В общем, у меня была сестра… — комкает салфетку, будто хочет очистить ладони от чего-то неприятного.

— Та-а-ак, я здесь при чем?

— Не торопи меня. Мне и так непросто вспоминать это все. В общем, много лет назад моя сестра связалась с Дмитрием…

Лев ерошит свои волосы и прижимает уши ладонями. Я никогда не видела его таким. Замираю, открыв рот.

— Ваш кофе. — Вздрагиваю, когда официантка приносит нам капучино и будто случайно, прогнувшись в талии, смахивает невидимые крошки.

Вот ведь, неймется ей. Даже забавно смотреть на таких женщин, и ведь профессионально вычислила, что мы — не пара. Попробовала бы она при жене так изгибаться…

Хотя, почему это вдруг она решила, что между нами ничего нет? Придирчиво оцениваю свой внешний вид — простое строгое платье с воротником-стойкой, синий кардиган и сапоги до колен — неброско, но вполне достойно, чтобы выскочить на чашечку кофе с симпатичным мужчиной в обеденный перерыв.

Чуть ли не насильно выдергивает салфетку из сжатой ладони Льва, специально касаясь его. Я улыбаюсь уголком рта, видя ее старания, но Лев этого не замечает. Она уходит, а мой собеседник все так же сидит, погруженный в свои воспоминания.

Я вижу, что ему тяжело, но молчу. Пусть выскажется.

— Чёрт, вот сейчас это все ворошить вообще не хочется. Тут что-то покрепче нужно. — Лев выразительно показывает на капучино. — Ладно, что теперь. Начал, значит нужно продолжать. В общем, у меня была сестра, она связалась с Дмитрием. Я сам не знаю, какую лапшу он навешал ей на уши, но он был женат, а она влюбилась.

Вот так — кратко и по делу. Но меня передергивает. Мысль о том, что Дима Быстрицкий может быть объектом чьего-то вожделения кажется мне омерзительной.

— Фу, в Быстрицкого? В него можно влюбиться?

— Ну, слушай, когда-то он был еще ничего. Моя сестра никогда бы не посмотрела на то, во что он превратился сейчас. А тогда он был перспективный и деловой, закружил девчонке голову. Мы из небогатой семьи, Ленка особенно ничего и не видела в жизни… Я тогда только на ноги вставал, тоже не шиковал особо.

— Как ты сказал?

— Ленка. Ну да, она твоя тезка, — смущенно опускает глаза. — Ну не суть… В общем, понеслась у моей Ленки череда простых женских радостей — путевки, подарки и красавец-мужчина. Она сначала даже не знала, что он женат. А потом, когда все вскрылось, была в отчаянии.

— Твоя сестра была любовницей отца Илоны? — округляю глаза. — Прости, но все равно трижды «фу»… Не могу представить, что кто-то добровольно, по любви. С Димой… Даже, если этот Дмитрий — писаный красавчик. Он же гадина!

Лев багровеет.

— Я не оправдываю сестру, но она была молодой дурочкой. У него сейчас дочь ее возраста. Она его любила, верила ему. Хотела бросить, но он клялся, что разведется, типо с Софией он только из-за дочери. В общем, все эти стандартные сказки мужиков для доверчивых дурочек. — Лев частит, а я послушно киваю — не хочу перебивать. — Он мне сразу не понравился, и я искать на него компромат. Димка работал на управляющих должностях и неслабо так брал себе на карман… И был замешан в нескольких очень мутных и грязных историях. Закладывал основу будущего бизнеса…

— И как, ты нашел что-то?

— Конечно. Я же бывший полицейский…

— О боже! Ничего себе.

— Я не просто так тебе детективом представился, я когда-то был следователем МВД.

— Да ладно… — Я даже привстаю от удивления. Не могу представить этого ухоженного мужчину в погонах и фуражке. Хотя… Могла бы догадаться. Он сам тоже такой — четкий, структурный. Ему бы очень подошла форма.

— Да, я майор, — с какой-то тихой гордостью говорит Лев. — И знаешь, я до сих пор ругаю себя, что послушался Лену. У меня ведь были все козыри на руках, я мог Димку упрятать за решетку еще тогда, много лет назад. И никто бы не пострадал. Но сестра так плакала и просила дать ей несколько дней. Я сдался… Она обещала, что сама с ним поговорит. Обещала… Почему я только пошел на поводу?

Я кладу подбородок на ладошки и внимательно слушаю. Наблюдать за лицом Льва еще интереснее, чем слушать его рассказ. Он с каждым словом загорается, глаза темнеют от гнева и в переносице залегает глубокая морщинка. И я вижу, что прошлое его не отпустило. И, наверное, никогда не отпустит.

— Она поговорила с ним, — продолжает он. — И сразу после этого погибла. Следствие решило, что это было самоубийство — ее связь с Дмитрием вскрылась. Все объяснили очень просто — Лена была беременна, Дмитрий отказался уходить из семьи и Лена, не выдержав, просто свела счеты с жизнью.