Измена. Не прощу твою ложь (СИ)

— Я это специально делаю, — чеканю каждое слово, повернувшись к своему врагу, — я хочу, чтобы ты понял, что я в курсе твоих махинаций. Ты не скроешься, не обманешь, не вывернешься. Я и моя служба безопасности будем следить за каждым твоим шагом. Эта семья под моей защитой, ты понял? И этот человек станет моим главным свидетелем! Ты будешь отвечать за любую неприятность, которая произойдет с ним и с его близкими, потому что я не стану разбираться. Если у Марка будет несварение от больничной еды, я волью в тебя литр слабительного. Если его дочка разобьет коленку, ты сломаешь ногу. Если его жена…

— Жена, — больничная палата наполняется бульканьем, которое у Быстрицкого заменяет смех, — только не говори мне, что ты со мной сделаешь, потому что твои сексуальные фантазии могут зайти слишком далеко. Что ты сделаешь со мной после того, как отымеешь его жену?

— Как давно вы любовники? — внезапно подает голос Марк. Он впервые проявляет интерес к беседе. — Я сразу понял, что это ты. Ленкин новый мужик, которого видела Илона.

Устало провожу рукой по лицу, затем долго тру глаза. Не должны мы обсуждать сейчас все эти вещи в больничной палате, еще и в присутствии Быстрицкого.

Как объяснить мне этому запутавшемуся и больному человеку, кем стала его жена для меня. Я и сам для себя внятно не могу ответить на этот вопрос.

Воспользовавшись моим замешательством, Быстрицкий со скоростью, которую от него сложно было ожидать, бросается к двери. Он чуть не сбивает с ног Илону, которая ойкает, испуганно шарахается, и с грохотом роняет стакан.

Не обращая внимания на дочь, Быстрицкий вырывается в коридор. Явно пытается бежать к выходу.

— Не обращай внимания, — говорю Марку в ответ на его взволнованный взгляд, — он никуда не денется. У его машины стоят мои люди. Покараулим его до возбуждения дела, потом им займутся правоохранительные органы.

— Почему ты помогаешь мне? — тихо спрашивает Марк, воспользовавшись тем, что Илона, подбирая осколки стакана, замешкалась у входа.

— Я помогаю не тебе, а твоей жене и детям. Хочу я этого или нет, но, пока твоя жизнь связана с их жизнями, мне придется вытаскивать и тебя. Надеюсь, это ненадолго.

— Что ненадолго?

— Думаю, что скоро ваша связь перестанет существовать. — Марк смущенно отводит взгляд. — Кстати, к тебе там дочки просятся зайти. Ты бы выгнал ее на время? — киваю в сторону Илоны. — Все-таки дети, надо соблюдать гигиену моральную и физическую. А она у тебя какая-то… грязная.

49. И точка

Переложив ответственность за безопасность Марка на плечи Льва, все равно не могу успокоиться. Ужасно волнуюсь, перед разговором дочек и Марка. Это будет точка, которую поставим мы вместе.

Пожалуй, последнее важное общее дело, которое нам предстоит.

Всем остальным займутся адвокаты, но сохранить человеческие отношения, как мама и папа, а не муж и жена — это можем сделать только мы сами.

Развод — нервное дело. Хотя понимаю, что я не первая и не последняя расстаюсь с мужем. Но почему-то все, что происходит сейчас со мной, кажется каким-то апогеем переживаний. Неужели, бывает хуже, чем у меня?

Пока мы ждём в фойе, девчонки сидят подозрительно тихие — Ксюша рисует в блокноте, Даша сосредоточенно сопит и вяло отвечает на мои вопросы.

Сама виновата, нужно было самой сказать им правду, но я смалодушничала, хотела свалить ответственность на Марка. В итоге получила Илону, которая пыталась сама познакомиться с моими девочками.

Детей совершенно напрасно считают наивными и глупыми. В восемь лет девчонки очень чётко улавливают родительские эмоции.

Их любимый папочка — это модель, по которой они будут искать себе будущего мужа. Других мужчин ведь в их жизни нет. И я придушу Марка, если он сейчас добьёт счастливую семейную жизнь моих дочерей. Он и так уже достаточно продвинулся в этом направлении.

Не замечаю, как к выходу торопливым колобком прокатился Дмитрий. Наверное, и Илону бы пропустила, но Ксюша двигает меня локотком в бок:

— Мам, смотри… Опять эта ведьма. Она ведь ничего с папой не сделала?

Высокомерно окатив меня презрительным взглядом из-под спутанной грязной чёлки, Илона дефилирует следом за отцом. Ох, не стоит ей сейчас демонстрировать подобный пафос. Увидит себя в зеркало, поймет, как глупо и смешно это выглядит.

— Никого она не тронет, вы над ней хорошо поработали, — с трудом сдерживаю ухмылку.

— Я же говорю, она сама… — надувает губки Даша. Вижу, как она вновь обиженно сжимает кулачки и перевожу тему.

— Все, думаю, ваш папочка закончил прием гостей. Пойдемте. Он по вам очень соскучился! Я точно знаю!

Ксюша и Даша ручейком просачиваются палату и испуганно замирают. Переводят взгляд со Льва на бледного Марка. Желание броситься к отцу борется в них с робостью перед мощным незнакомцем, который был с ними так суров несколько минут назад.

Лев подходит к девчонкам и присаживается на корточки перед ними, так что их глаза становятся на одном уровне.

— А вот и вы, — тепло улыбается. — Надо же, как вовремя! Мне ваш папа как раз про вас рассказывает. Ты Ксюша — прикасается к носику старшей, а ты — Даша.