Измена. Она его украла

Я бросаю трубку. Это что-то новенькое! Раньше он не позволял себе настолько пошлых шуток и намеков, и это еще больше отталкивает.

Едва дохожу до кровати, как телефон снова звонит. Да что ж такое!

— Да! — бросаю раздраженно, завидев звонившего.

— Таня, проверка. Вы дома и у вас все хорошо? — следователь сухо интересуется, игнорируя мой недовольный тон.

— Да, — отвечаю спокойнее. Корсиков не виноват, что шишки на меня сыпятся. Он просто делает свою работу. — Вы же сами меня проводили до дверей.

— Отлично, я спокоен, — и тишина.

— Что-то еще? — вежливо спрашиваю, отчаянно сдерживая рвущийся зевок.

— Меня зовут Максим Александрович, если что, — звучит неуверенное.

— Отдыхайте, Максим, — зеваю, — Александрович. И спасибо за беспокойство!

— Доброй ночи, Таня.

Следующий день начинается с похода в морг. Я останавливаюсь на пороге, собираясь с духом. Обратного пути нет, и мне придется через это пройти. В одиночку.

Старое больничное здание не поднимает настроения: обшарпанные стены, подтеки на потолке, дырявый линолеум под ногами — создается впечатление, что это антураж к фильму ужасов. Эдакая «Пила» на минималках. По указке сотрудницы, спускаюсь в подвальное помещение, где меня захлестывает сладковатый трупный запах, который пытался перебить аромат фармалина и хлорки.

Первая моя реакция — бежать. Бежать как можно дальше от этого пугающего тихого места. Прочь, не оглядываясь. Я не хочу этим заниматься, боюсь, что попросту не хватит моральных сил увидеть мертвого мужа. Но вот, показывается сотрудник морга и его вид меня немного успокаивает. Медбрат или доктор, не знаю, кто он: пухлый и флегматичный, жует бутерброд с колбасой и машет мне рукой. Мол, проходите.

— Вы за кем? — звучит вопрос. — Документики достаем.

Он вытирает руку о халат, и берет мой паспорт. Потом свидетельство о браке, и сличает с отметками на страничках паспорта. Не спеша заполняет графы в журнале и деловито просит расписаться.

— Готово, идемте! А вот это — вам.

Забираю справку, даже не вчитываясь в строки. На меня напал ступор. Мы идем по серо-голубой, потрескавшейся от времени плитке к «холодильникам», как выразился сотрудник.

— А вот и он! — распахивает створку и выдвигает полку. Я тупо смотрю на неживое, какое-то желтушное лицо Юры и с трудом узнаю его. Черты его, но в моем мозгу какой-то заклин. Не воспринимаю, как моего Юру. Будто восковая кукла лежит.

— А машину уже пригнали? Кто нести будет? — вырывает меня из ступора медбрат.

— Машину?

— Ну да, до кладбища-то довезти надо, — хмыкает. — Гроб заказать, ленты, букеты… Место на кладбище, опять же.

Видя мое растерянное лицо, машет рукой.

— Сколько вас таких повидал, всегда одна реакция. Но вы хоть не истерите, и то хорошо. Вот, держите. Позвоните и вам все организуют. У вас есть еще один день бесплатного содержания тела, как раз завтра выходит срок. Вы уж постарайтесь уложиться.

— А Юра? — спрашиваю, оглядываясь.

— Не бойтесь, не убежит, — ржет медбрат. — С его-то ногами!

Наверное, шутка смешная, но меня бьет в самое нутро. Как можно смеяться в подобной ситуации? Забираю визитку и спешу выбежать на свежий воздух.

Глава 23

Делая вдох, второй, и меня понемногу отпускает. Неприятное место и гнетущее послевкусие…

Смотрю на кусочек пластика в руках и понимаю, что не хочу этим заниматься. От слова совсем.

Из-за поворота показывается свекровь. Вся в черном, бредет, едва разбирая дорогу.

— Анна Ивановна! — обращаюсь первой, так как она ничего не видит перед собой.

— Таня, — ее взгляд чуть проясняется и тут же холодеет. — Мне все известно!

Резко заявляет она, и я недоумеваю. Если ей все известно, то откуда такая реакция?

— Поговорили со следователем? — максимально отстраняюсь от ситуации, понимая, что ей плохо.

— Поговорила, еще как! — я вижу, что она заводится все больше. Для нее я — как красная тряпка для быка.

— Что ж, раз вы в курсе всех событий, должны осознавать, насколько мне неприятна вся ситуация и я не хотела бы и дальше развивать эту тему. Просто организуем похороны для Юры.

— Не хочешь? — взвивается свекровь, переходя на повышенные тона. — Она не хочет! Нет, ну это просто свинство! Довела Юру до того, что он вынужден был искать любви и внимания на стороне, потом схватился за подработку, чтобы ей угодить! А она даже вспоминать об этом не хочет?! Вы такое видели когда-нибудь? — обращается к посторонней женщине, что спешит скрыться в здании морга.

— Что вы такое говорите, Анна Ивановна? По-вашему — это я во всем виновата? И в постель к нему девицу засунула, и с криминалом из-за меня связался?? Да я ни копейки не увидела от тех денег, что он заработал нелегально. Все спускал на своих проституток, прости Господи!

— Не смей! Не смей мешать его имя с грязью! — она кричит на меня, потом начинает рыдать. Ведет себя неадекватно и мне страшно. Никогда не видела Юрину мать в таком состоянии. — Будь ты проклята! Ненавижу-у-у!