Измена. Паутина лжи (СИ)

Разворачиваюсь, на балконе стоит тот самый мужик, машет мне рукой, воровато оглядываясь на балконную дверь.

– Иди сюда, – шипит он.

Подхожу ближе, он показывает жестами, чтобы не шумела.

– Ты денег хотела дать? – прищуривается.

– Да. Если только вы скажете мне то, что я просила.

– А много дашь?

Достаю из кошелька тысячу рублей.

– Маловато будет, – цокает он.

– На водку хватит! Так что? – протягиваю деньги.

Мужик перегибается через балкон, выхватывает у меня из рук купюру, снова оглядывается на дверь позади себя.

– Только между нами, – шипит тихо. – Галька в последнее время тусила у своего хахаля, Кольки Шныря. У него тут, на соседней улице хата есть. От бабки ему досталась.

Называет адрес, объясняет, как проехать.

– Только я, если что, ничего не говорил, – поднимает руки. – Про ребёнка знать не знаю.

– Хорошо, спасибо за информацию, – цежу я.

Разворачиваюсь, иду к машине, там меня ждёт Славик. Мне становится снова стыдно перед ним, что тягаю парня по таким ужасным местам.

– Прости, что притащила тебя сюда.

– Это ничего, – поджимает он губы. – Что ты будешь делать дальше? Поедем по новому адресу?

– Мне неудобно просить…

– Прекрати! – обрывает уверенно. – Просто садись и поехали.

И снова мы в машине ползём по грязи и ухабам. Минут через десять находим нужный дом. На душе у меня такой камень, что не вздохнуть.

Слава останавливается перед покосившимся забором. На сей раз это частный дом, но сразу видно, что запущенный. Калитка нараспашку. Но в окнах точно горит свет, и виднеются какие-то силуэты.

Дурное предчувствие усиливается, особенно когда в открытую калитку вваливается какая-то нетрезвая парочка подростков. Они громко смеются, в руках у них бутылки чего-то спиртного, на нас вообще не обращают внимания.

– Ты точно хочешь туда пойти? – смотрит Слава с сомнением на заросший двор.

– Я должна убедиться, – киваю.

– Мне кажется, тут нечего делать ребёнку. Не думаю, что эта девчонка принесла бы ребёнка сюда…

– Очень на это надеюсь, но я хочу посмотреть. Подожди меня здесь, я быстро.

– Нет, одну я тебя не отпущу, давай без геройства. Пойдём, нечего женщине одной там делать.

– Слав, мне правда неудобно тебя во всё это втягивать, ты не обязан…

– Юль, – обрывает он, – не обязан, но я хочу помочь… Потому что прекрасно понимаю, что там может происходить. У самого детство такое было, – небрежно бросает он то, отчего у меня сжимается сердце.

Слава уже торопится выйти, но я ловлю его за рукав.

– Твои родители пили? – смотрю на него пытливо.

– Да. Меня бабушка вырастила. Так что…, – смотрит на меня таким глубоким взглядом, кажется, хочет сказать что-то важное, но не решается. – Пойдём, короче! – вздыхает тяжело, открывая дверцу.

Мы выходим из машины, идём в сторону дома. Поднимаемся по покосившемуся крыльцу. Я рассматриваю небрежно прикрытую входную дверь. Она не заперта. Толкаю её слегка, замираю…

Потому что до меня доносится надрывный детский плач…

Глава 13.

И всё. Дальше я ничего не вижу и не слышу, бросаюсь на звук, потому что этот надрывный плач вынимает из меня всю душу. Такой крохе нельзя так кричать, почему её никто не успокоит, не пожалеет? Она же маленькая, слабенькая.

Иду через полутёмную комнату с колотящимся сердцем, на меня никто даже внимания не обращает. Какая-то парочка целуется на старом диване у стены, слышу громкие голоса и смех из соседней комнаты, музыка орёт. Понятно, почему никто ребёнка не слышит.

Плач доносится из дальней маленькой спальни. Крадусь туда вдоль стены, стараясь не привлекать внимания. Оглядываюсь, Слава идёт следом.

Отдёргиваю штору на входе в комнатку, внутри замирает горячий ком так, что не вздохнуть.

Кровать, застеленная старым пледом, а на подушках барахтается самое ценное для меня существо – моя крошка. Вижу, как беспокойно малышка машет ручками, ножками и истошно при этом кричит уже сорванным, хриплым голосом.

Бросаюсь к ней, замираю на секунду, рассматривая малютку, пытаясь понять причину крика.

Она очевидна. Ребёнок лежит на мокрой одноразовой пелёнке в полном памперсе.

– Всё, моя маленькая, не плачь, – подхватываю её на руки, трепетно прижимаю к груди, качаю, успокаиваю и сама выравниваю сбитое дыхание. Это непередаваемое чувство – держать на руках такого дорогого тебе ребёнка. Это ведь в первый раз. В роддоме она лежала в кувезе, и взять на руки полноценно мне её не давали.

Малышка начинает кричать тише, всё ещё всхлипывает, но, похоже, уже чувствует, что помощь пришла.

Я сжимаю в комок бушующие эмоции и занимаюсь ребёнком. Быстро снимаю с малышки мокрые вещи, грязный памперс, вытираю попку найденными влажными салфетками. Конечно, на коже раздражение. Вот как так можно? Хочется наорать на эту непутёвую мать и заставить её саму полежать пару часов в мокрых грязных вещах. Вот где её носит и зачем она забирала ребёнка, если такое к нему отношение?

Внутри кипит гнев и желание найти прямо сейчас эту кукушку и оттягать её за волосы. Но для начала нужно одеть ребёнка.