Измена. Право на обман (СИ)

Спускается к шее, покрывает их медленными и сосредоточенными мазками. Мне жарко, и каждый вдох дается с трудом. Переходит к груди, и я вздрагиваю от прикосновений кисти, будто от ожогов. Не могу сдержать стон.

— Тише, — строго говорит Саша, подстегивая во мне новую волну теплой истомы, что растекается по венам жидким медом.

Кисть бежит к животу, а после спускается ниже, и сердце пробивает три удара за один, но Саша жестоко ведет кисть к бедру. Его ласка обращается в сладкую пытку. Я хочу его рук, губ и горячего тела, но он и пальцем меня не трогает. Лишь кистью.

— Можешь принять душ, — его голос вытягивает меня из густого потока желания.

Я возмущенно распахиваю глаза, а он откладывает кисть и встает:

— Я закончил.

Да я по его глазам вижу, что он, как и я, на грани. Почему он не предпринимает решительных действий. Игра затянулась. Я хочу кульминации!

— Иди, — твердо приказывает он. — Или ты одна не справишься?

Глава 51. Новые туфельки

Губка скользит по груди и животу. Вода стекает разноцветными ручьями, а Саша молчит. И я молчу. Если наши тела не сплелись в близости, которой мы оба жаждем, то души срослись под потоком воды в молчании. Наша игра обратилась в нечто иное, чем просто забава с красками.

Касается мягкой губкой щеки, вглядываясь в глаза. Затем аккуратно смывает цветную пену. И целует. Трепетно, нежно, и я откликаюсь стоном, но Саша отшатывается и внезапно хватает меня за волосы. Запрокидывает мою голову и щурится. Я сглатываю. На мгновение пугаюсь возможной агрессии, но страх растворяется под глубоким и жадным поцелуем.

Рывком разворачивает к себе спиной, прижимает к влажному кафелю, и с губ срывается стон от решительного толчка. Крепко удерживает за волосы, и я тону в нарастающих волнах густого удовольствия. Мышцы и кости плавятся. В глазах темнеет, и Саша выпускает мои волосы, чтобы заключить в объятия и прижать к себе.

Дрожь наших тел соединяются в одну острую струну, которая оплетает нас коконом. Стоны, вдохи и выдохи вторят друг другу. Закрываю глаза и чувствую у шеи горячий и прерывистый шепот:

— Я люблю тебя.

Тихое признание вплетается в биение наших сердец, и у меня подкашиваются ноги. Саша подхватывает меня на руки, и я роняю голову ему на грудь. Выныриваю из слабости и теплой истомы уже укутанная в полотенце. Саша выносит меня из ванной комнаты, шагает мимо белого полотна с красками и мольберта к кровати. Укладывает на шелковые простыни и ложится рядом.

— Мне надо… идти… — шепчу я.

— Нет, не надо, — спокойно отзывается Саша. — Пойдешь, когда я скажу.

Я сажусь, всматриваюсь в его лицо и пробегаю пальцами по его ключице:

— Я хочу новые туфли.

Саши удивленно косит на меня взгляд:

— Какие?

Да я без понятия какие. Просто ляпнула, решив сыграть глупую любовницу, которая хочет прибарахлиться. Почему нет?

— Вопрос неправильный, да? — Саша хмурится. — Сколько?

Катька недавно сетовала, что облизывается на туфли за сто тысяч рублей. Плакалась, что никогда не сможет их себе позволить и поэтому ей нужен мужик при деньгах, но они все старые и толстые извращенцы. У меня тут лежит не старый и не толстый.

Поддаюсь к Саше и шепчу на ухо:

— Сто тысяч, — а затем вглядываюсь в удивленные глаза, — а к туфлям платье…

— А к платью новые трусики? — вскидывает бровь.

— Да, — мило улыбаюсь.

Я тебя разорю, художник. Тебе же нравится быть богатым и щедрым, а я хочу быть красивой. Саша тянется к пиджаку, что лежит на тумбе и достает бумажник. Открывает его и выуживает пачку из пятитысячных купюр. Деловито отсчитывает сто тысяч и четыре оставшиеся купюры возвращает в бумажник. Хочу, как вредная бывшая жена, возмутиться тому, что он таскает с собой такие крупные суммы наличкой, но прикусываю язык.

— На новые туфельки, — ласково похлопывает пачкой по подбородку.

Я прежде не просила у Саши деньги на женские капризы, ведь это было ниже моего достоинства. Я знала, что он не откажет, но у меня было вбито в голову, что я должна сама обеспечивать свои хотелки, а оказывается, я лишала любимого мужчину удовольствия побаловать жену. С недоверием вытягиваю деньги, и в следующее мгновение кокетливо чмокаю его в нос:

— Спасибо.

— Пожалуйста, — расплывается в самодовольной улыбке.

И тут мне открывается простая истина. Обеспечивать семью для мужчины — это обязанность, а щедро ответить на каприз женщины — удовольствие. Я ведь не говорила ему спасибо за то, что он, например, отстегивает деньги в детский сад Дениса. И за то, что он оплачивал содержание дома. Кстати, и сейчас он его тоже содержит. Коммунальные платежи выливаются в серьезные суммы, от которых он решил меня избавить. Он нашим адвокатам заявил, что это его обязанность, пусть я и сопротивлялась.

— Теперь можешь идти, — Саша хмыкает.

Я в любопытстве оглядываюсь на мольберт, и он сердито отзывается:

— Нет. Когда будет готова, тогда и посмотришь.

— А когда она будет готова? — тихо спрашиваю я.

— Однажды будет готова, — улыбается и закидывает руки за голову. — Иди.