Измена. Предателей не прощают (СИ)

- Мы познакомились с его матерью, когда Глебу было почти тринадцать. Злой, ехидный, изворотливый – таким он достался мне. Я думал, это из-за того, что он рос без отца. Я любил его. Воспитывал. Старался не замечать его дрянные поступки и объяснять почему так нельзя. Изольда твердила, что он изменится, когда вырастит. Но становилось только хуже. Всю жизнь надеялся, что Глеб поймет, что значит быть мужчиной. А оказалось, что он научился только врать и сорить деньгами.

Я молчу в замешательстве. Вижу, что каждое слово дается Давиду Григорьевичу с трудом и болью. Его правая рука попеременно то сжимается в кулак, то невольно теребит ворот рубашки. В левой он по-прежнему держит папку.

«Хорошо, что мы в тени, - проскальзывает мысль, – как бы его еще сердечный приступ не хватил. Все-таки не мальчик»

Словно прочитав мои мысли, Давид лезет во внутренний карман пиджака и достает оттуда блистер с таблетками. Быстро отправляет одну под язык.

- Прошу прощения, Алексей! Нервы.

Сочувственно киваю.

- Да будет вам известно, что я пригрозил ему, когда он начал отношения с Мариной. Я, когда увидел эту девочку, такую чистую, такую хорошую, такую светлую… и умную! Да-да! не удивляетесь, Алексей! Я хорошо разбираюсь в людях. То, что Марина учительница начальной школы, не значит, что она не справилась бы с чем-то большем! Я хотел ей предложить начать свое дело – основать школу, или вообще попробовать себя в чем-то новом. Жена постоянно спорила со мной, мол главное для Марины - это родить внуков. А знаете, я так рад, что у них нет детей! Особенно в свете всех вот этих событий.

При упоминании о детях невольно вздрагиваю.

Давид Маркович переводит дух и протягивает мне папку.

- Тут документы. На квартиру. Она полностью принадлежит Марине в случае развода. Я думаю это придаст ей сил, когда она придет в себя, чтобы не бояться сделать правильный шаг.

Мои брови приподнимаются в удивлении.

- Понимаете, – продолжает Давид Григорьевич, свой долгий рассказ, - это я предложил купить молодым квартиру. Глеб рассказал, что Марина не хочет быть нахлебницей. Она продала свою долю в квартире, чтобы вложиться в совместное жилье. Тогда я предложил Глебу открыть счет на имя жены и положить туда эти деньги под процент. Но он все тянул. Деньги были у меня в офисе, и я сам вложил Маринины финансы в ценные бумаги. Глебу же сказал, что забрал деньги в счет квартиры.

Старший Рогальский вздыхает, словно ему крайне неприятно продолжать этот разговор со мной, но все еще не останавливается:

- Сделкой о покупке и оформлении квартиры занимался мой нотариус. А перед свадьбой, нотариус пишет мне, что Глеб оформляет квартиру только на себя. Я был взбешен! Попросил сказать моему пасынку, что все будет сделано, как он хочет. А сам забрал документы и приехал к Марине за подписью. Тут, - он протягивает мне папку, - документы на квартиру и выписка со счета. Деньги принесли хороший процент. Марина может очень уверенно стоять на ногах в будущем.

Кажется, за весь этот долгий разговор Давид впервые смотрит мне в глаза долгим взглядом:

- И я хочу сказать, вам, Алексей, Марина очень хорошая женщина. И если вы ее обидите…

- Я уже это сделал! - отвечаю со всей горечью, - не сумел ее защитить, и когда она придет в себя, не факт, что она захочет меня простить! Может она решит вернуться к Глебу…

- Что вы! Марина не глупая женщина! Главное, рассказать ей правду!

- Правду? – переспрашиваю я.

Мой телефон начинает пиликать в самый неподходящий момент. Ромка.

Я поднимаю глаза на Давида Григорьевича. Он кивает мне.

- Слушаю, Ром!

- Инфа от айтишников. Им удалось проследить путь, откуда пришёл запрос на внесение Иры в список гостей. Ты сидишь?

- Ром, не томи!

Выхожу из тени деревьев и бросаю взгляд на вход в клинику.

- Адрес: Изюмская, семьдесят три.

- Отлично, надо проверить, что там по этому адресу. Хотя вроде что-то знакомое.

- Конечно знакомое. И не надо нечего проверять. Ты там был. И не однократно.

Слышу за спиной мягкие шаги. Давид подходит по ближе.

- Это офис Глеба Рогальского! И теперь у нас есть доказательства!

- Вот…! - только наличие рядом отца этого гаденыша не позволяет мне сказать, все, что я думаю.

Давид кидает на меня взгляд:

- Думаю, вы сейчас узнали то же, что стало известно мне. Я не успел рассказать первым…

Дверь клиники распахивается, и мы оба удивленно смотрим, как на ступеньки выходят мать Глеба, и он сам, собственной персоной!

Я не знаю откуда он взялся тут в этот момент, но это не важно!

Мой телефон падает на землю, а я бросаюсь навстречу Рогальскому.

Глава 44. Марина

- Давайте мы вам сделаем укол успокоительного. – начинает врач, - Юля принеси…

- Не надо, - резко прерываю его. – Можно воды.

Вдох. Выдох.

За этот час я пережила буквально все эмоции: страх за ребенка, боль от предательства, ужас от появления Глеба.

Сейчас, когда дверь за Глебом закрылась, и ко мне возвращается состояние думать, я понимаю, что совершенно не могу ему доверять. Даже стыдно, что на долю секунды я могла ему поверить! Ах, как он и его мать умело пытались обыграть всю ситуацию с Лешей.